- Это Элспет, - сказала Никка. – Спасительница Мелетиды.
- Что? – сказала Элспет. – Нет, это неправда.
- Так говорят все в храме Эфары, - сказала Никка. – Они говорят, что ты божественная защитница, охраняющая нас на времяБезмолвия.
- Кто дал тебе это право? – спросила Антуза у Элспет. Она говорила не враждебно, но решительно и жестко, и Элспет решила, что ни за что не хотела бы повстречать эту женщину в бою.
- Гелиод объявил ее своим чемпионом, - сказал Дакс. – Она действует с его благословения.
- С каких пор ты отвечаешь за женщин? – сказала Антуза. – Ты совсем позабыл обычаи Сетессы?
- Дакс, едва заметно, улыбнулся. – Прости, Элспет, - сказал он. Сбитая с толку, Элспет спросила, - За что мне тебя нужно простить?
Никка закатила глаза. – В Сетессе, мужчины никогда не должны отвечать на вопросы за женщин. Ты нужна нам в Акросе, Антуза. Мой отец всегда отвечает за меня. Он думает, что девочке слишком сложно освоить языковую речь.
- Кто твой отец? – спросила Антуза. – Я с радостью продемонстрирую ему, что способны освоить женщины.
- Давайте поговорим о Пайпе, - вклинилась Элспет. – Если эта травма была нанесена рожденными в Никсе, и они ведут себя странно, то где бы мы могли больше узнать обо всем этом?
- Богов больше нет ни где в этом мире, - сказала Антуза. – Мы даже не видим их в ночном небе.
- Должен же быть кто-то еще? – спросила Элспет. – Мы не можем остаться беспомощными без богов.
Антуза резко остановилась, и Элспет задумалась, не оскорбила ли она ее. Сетесская воительница не была похожа на ту, которой бы понравилось, когда его называли беспомощной.
- Она права, Дакс, - сказала Антуза. – Мы обратились к богам за помощью, и они не ответили. Кто может знать способ, кроме пантеона?
Дакс устало потер виски. – Медомай недавно вернулся, и сейчас пребывает в Мелетиде. Антуза насторожилась, - Это плохой знак.
- Не обязательно, - возразил Дакс.
- Кто такой Медомай? – спросила Элспет.
- Медомай это нестареющий сфинкс, и бродячий пророк, - пояснил Дакс. – Он обычно прилетает в Мелетиду лишь на заре каких-нибудь событий огромной важности. Но на этот раз он прибыл сразу после Безмолвия.
- И это значит, что грядет что-то монументальное? – спросила Никка.
- Вполне возможно, - сказала Антуза.
- Некоторые считают его мудрее самих богов, поскольку он более тесно связан с миром, - добавил Дакс.
- Нет никого мудрее богов, - возразила Антуза.
- Но они не слушают, - напомнил ей Дакс.
- Я не стану искать аудиенции с безбожным сфинксом, - настаивала Антуза. – Но, если ты думаешь, что он тебя просветлит, поступай, как считаешь нужным.
- Мы добьемся аудиенции Медомая Нестареющего, - сказал Дакс Элспет. – И будем надеяться, он будет не столь загадочным, как в прошлый раз.
Медомай Нестареющий был известен, как носитель дурных знамений. Поговаривали, что сфинкс обитал в непознанных землях и обладал необъяснимым знанием будущего. Когда тень его крыльев касалась Мелетиды, он приносил с собой ощущение плохих предзнаменований, хотя пользовался почтением у жителей города. Когда бы он ни появлялся, люди ожидали, что вскоре случиться нечто ужасное. Разве не прилетал он в считанные часы до начала эпической битвы Гелиода с Пирфором почти десять лет назад? Разве не усаживался на куполе своей обители перед тем, как гиганты напали на город в Эпоху Тракса? У каждого была история о жутком событии, случившемся после того, как сфинкс прилетал к сводам Эфары.
В дни, следовавшие возвращению Медомая, люди ожидали какой-то катастрофы, обрушившейся на них в отсутствии богов. Но жизнь текла своим чередом, и жители забыли, что древний сфинкс все еще пребывал в храме Эфары. Медомаю нравился купол Эфары, но не потому, что он испытывал некоторую преданность к Богине Полиса. Под этим куполом находилась реплика самого Никса. Когда сфинкс отсутствовал, искусственный Никс был темным и тихим. Но когда Медомай возвращался в полис, он начинал управлять звездами, мерцающими на рукотворном небосводе под купольной крышей. Медомай создавал явные созвездия, чтобы посетители видели эфирные черты божественных образов и небесных творений. Зрелище было менее завораживающим, чем подлинный Никс, но более упорядоченное оригинала.
Медомай редко впускал посетителей под купол и слыл жутко капризным. Но он без единого вопроса принял Дакса и Элспет. Казалось, что он ожидал их прихода. Войдя в его покои, Элспет изо всех сил старалась не таращиться с изумлением на Медомая, с его пернатыми крыльями цвета индиго, львиным телом, и харизмой, абсолютно отличавшейся от холодной надменности закованных в эфириум сфинксов Алары. Пронизывающий взгляд его человеческих глаз, как магнитом притягивал ее к себе.