Она молча кивнула в ответ, в душе благодаря его за такое поведение. Вскоре на берегу разгорелся небольшой костер, Никита успел постирать и повесить сушиться свою одежду, а девушка все плавала и плавала.
— Лиза, пора выходить, я не хочу, чтобы ты заболела.
— Но мне так нравится, я не хочу.
— Тогда придется вытаскивать тебя силой. Быстро выходи, снимай все мокрое, я не смотрю, честное слово. Но, если ты задержишься мне придется повернуться.
Угроза подействовала, девушка вышла на берег и сразу мелко задрожала под ночным ветром, а платье все никак не хотело натягиваться на мокрое тело. Волосы тоже порядком вымокли, хотя она предусмотрительно подняла их на затылок, пришлось распускать запутавшиеся мокрые пряди.
— Ты можешь поворачиваться, я готова.
Никита в восхищенном оцеплении уставился на нее, на худенькую фигуру, точеную на фоне лунного света, на распущенные по спине волосы.
— Что-то не так? — она с опаской взглянула на пуговицы платья.
— Нет-нет, иди сюда.
Она осторожно опустилась рядом с ним на поваленное дерево.
— Ты дрожишь, иди сюда, он привлек ее к себе, она уткнулась в широкое плечо и вздрогнула еще сильнее.
— Я же говорил, замерзнешь. Это же надо столько просидеть в воде, на мне уже выстиранная рубашка высохла.
— Нет, это не от холода.
— А от чего? — он внимательно взглянул в ее глаза, в неярком свете догорающего костра они казались нереально огромными и совсем темными.
— Я…я не знаю, — девушка отвела взгляд, — ты… ты такой, сильный, мужественный, красивый, — неожиданно сама не отдавая себе отчета, Елизавета слегка дотронулась пальчиками до его груди в глубоком вырезе рубашки. От нежного прикосновения Никита вздрогнул, но девушка не убрала руку, а продолжала нежно гладить ямочку под ключицей, плечо, грудь.
Она почувствовала как под ее рукой бешено забилось его сердце. Елизавета подняла глаза и прочитала в его взгляде и восхищение и восторг и что-то еще, чему она пока не знала названия, но от чего ее бросило в жар, как тогда в охотничьем доме.
Девушка уже готова была, смутившись отдернуть руку и отвернуться, но он не позволил, а только ближе привлек ее к себе и поцеловал. От его поцелуев она теряла голову, земля вокруг поплыла, сердце, словно птичка в клетке колотилось в груди. Елизавета потеряла счет времени, ей хотелось только одного, чтобы это продолжалось вечно и его теплые нежные губы никогда не отрывались от нее. Но неожиданно Никита остановился, она смотрела на него затуманенными глазами, тяжело дыша.
— Не надо, милая, — голос молодого человека слегка охрип, — пожалуйста, не смотри на меня так, я… мы не должны, не сейчас, еще несколько минут и я не смогу остановиться, это выше моих сил, ты такая прекрасная нежная желанная, любимая…
— Тогда почему ты больше не хочешь целовать меня, я сделала что-то не так? — она только сейчас поняла, что до сих пор продолжает поглаживать его по обнаженным мускулам груди, — мне так хорошо с тобой, Никита, я так люблю тебя.
Устоять было просто невозможно, он трепетал от ее нежных прикосновений, и вновь завладел ее губами. Никиту била дрожь, она никогда не была такой нежной и податливой, он чувствовал, она готова на все и стоит ему настоять, но нет он не может поступить с ней так, не здесь и не сегодня, собрав последние остатки воли, он уверенно отвел ее руку от своей груди и мягко, но твердо произнес:
— Любимая, мы не должны больше, я… понимаешь, я боюсь, что не смогу сдержать себя, я не хочу, чтобы потом ты пожалела об этом.
Пожалуй, только сейчас Елизавета наконец осознала, что он пытался ей объяснить. Она мучительно покраснела, мысленно благодаря ночную темноту и отвернулась.
— Ну, что ты, Лизонька. Давай поговорим, не бойся меня, прошу, ведь пару минут назад ты ничего не боялась.
Она прижала руки к пылающим щекам, не в силах посмотреть в его глаза.
— Я не знаю что на меня нашло…
— Иди ко мне.
Девушка упрямо закачала головой, тогда он едва ли не насильно посадил ее к себе на колени, но она тут же уткнулась лицом в его плечо.
— Ну, хорошо, если тебе так легче, можешь не смотреть на меня. Елизавета, то, что между нами происходит, это совершенно естественно, в этом нет ничего постыдного, я уверяю тебя.
— Но мы же не супруги, как ты можешь говорить так.
И тут Никиту осенило, какой же он осел, он же до сих пор не сказал ей того, ради чего была затеяна вся эта поездка.
— Елизавета, любимая, посмотри на меня прошу, ты совершенно лишаешь меня разума, Господи ведь я еще не сказал тебе самого главного.
— Да? — она подняла на него свои волшебные глаза.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Так просто, несколько слов, но какие чувства они вызвали в ее душе, совсем не похожие на то, что она испытала после предложения Пьера. Хотя тогда у ее ног было все, о чем только можно мечтать, кроме любви. Сейчас была только эта волшебная ночь и его глаза, в которых читались легкий страх, и надежда, и любовь всего мира к ней, к ней одной.
— Конечно, только с тобой я смогу стать по-настоящему счастливой, я люблю тебя, Никита.
— Значит ты согласна, Боже мой, не долго думая, он закружил девушку на руках, — Господи, я никогда не думал, что можно умереть от счастья, ради этого момента стоило перенести все.
— Но при чем тут твоя поездка, Никита?
— Так, ведь свадьба состоится здесь, я договорился со священником.
— А как же, — она все никак не могла собраться с мыслями, — но Арсений Петрович…
— Он только за, сказал, что это событие пойдет на пользу всем, мы все обсудили с ним, накануне отъезда, и через неделю святой отец будет здесь.
— А если бы, если бы я отказалась? — княжна невольно улыбалась, в тайне довольная, что ее оберегаемое, как величайшее сокровище одно единственное более менее нарядное платье все-таки пригодится.
— Тогда он бы просто провел службу в полку, но я практически исключил эту возможность. Милая, я бы очень хотел подарить тебе настоящее торжество, ты заслуживаешь этого и твое происхождение и…
— Какие глупости, у нас будет самая замечательная свадьба на свете, — она вдруг со всей серьезностью посмотрела на него, — я все понимаю, Никита, мы проиграли и выбраться из России будет непросто, но, если нам суждено погибнуть, то только вместе и как венчанные супруги, чтобы быть рядом и на небесах.
— Ну, ну что ты, зачем же так грустно, — он нежно привлек ее к себе, втайне гордясь ее спокойной мужественностью и подумав, что ее слова более чем близки к истине.
Но девушка быстро отвлеклась от грустных дум.
— Но Никита, нужно будет столько всего сделать.
— Ни о чем не беспокойся, и Серж, и Арсений Петрович, и другие помогут.
Никита счастливо улыбался, а княжна вдруг замолчала, задумалась.
— Что с тобой родная?
— Даже не знаю, могу ли просить тебя об этом.
— О чем угодно, ты же знаешь, я готов хоть луну с неба достать.
— Луны не нужно, — она улыбнулась нежно, — но только…, - Елизавета вздохнула и, наконец, нерешительно начала, — я осталась совсем одна, Никита. Ты это знаешь, возможно, моим дальним родственникам удалось спастись, возможно, кто-то эмигрировал, я этого не знаю, но с абсолютной уверенностью можно сказать одно — я последняя достоверно живущая на земле наследница древнейшего рода Оболенских-Нелединских-Мелецких.
У Никиты отлегло от сердца, он наконец-то понял, о чем она хочет ему сказать, но неуверенный тихий голос невольно выдал волнение. Он мягко накрыл ее руку своей большой ладонью.
— Милая, для меня взять твою фамилию будет великой честью.
— Но я не знаю вправе ли просить тебя отказаться от своего имени, ты так гордишься отцом.
— Да, отец навсегда останется для меня героем. Но ведь ты сама рассказывала мне, что мужчины часто брали ваш титул и имя. Его древность вселяет такое уважение, мне бы очень хотелось быть достойным его.