Как выясняется позже, это тоже стихи Тимофея Гусева. Дальше Гусев говорит уже прозой. Он напоминает о судьбе русского языка, о том, как трудно сохранить его в условиях чужой страны (именно так он выражается). И Гусев снова переходит на стихи:
— На своем родном языке прилично славить Бога! — завершает свою речь Гусев. — Поэтому давайте держаться крепче и иметь мужество сохранить русский язык.
И снова пение псалмов. «Будьте дружелюбны!» — заводит пресвитер. «Будьте дружелюбны!» — подхватывает хор.
Постепенно меня охватывает чувство покоя и радости, я перестаю стесняться. Почему я была так скована, так напряжена все эти часы, если люди вокруг меня полны участия и открытости? В самом деле, будем дружелюбны! Будем… но какая сложная заповедь в наше время!
…Праздник заканчивается. Люди группами выходят из молоканского дома, рассаживаются по машинам.
— Вы каждое воскресенье здесь бываете? — спрашиваю я у незнакомого человека.
— А как же? — удивляется он. — Если принадлежишь к общине, надо ее поддерживать. Я в Грузии рожден, но ничего не помню, родители перебрались в Персию, а в Америке жили сродники, в Америку нас долго не пускали. Через Израиль уже сюда нас выхлопотали.
— А меня зовут Фетисов Владимир Андреевич, — подходит ко мне пожилой, респектабельного вида человек. — Запишите, если можно, мой телефон и фамилию. Фетисов-хоккеист, он мне не родня? Если что узнаете, знак мне подайте, хорошо?
Толпа постепенно редеет, люди тянутся вверх, в горку, домой.
Отъезжают машины. Машины все дорогие, в основном «кадиллаки», «линкольны», «крайслеры». Молокане и здесь, в Америке, люди далеко не бедные. Или, как любят говорить американцы в Сан-Франциско: «О, молокане! Богатый народ!»
А я думаю о том, каким невероятным трудом обеспечено это устойчивое благополучие. Физический труд, труд умельцев в Америке ценится высоко. Молокане умели делать все, когда приехали в эту страну, и это их спасало. Они работали плотниками, слесарями, рубили лес, которого так много в окрестностях Сан-Франциско, потом открывали свои маленькие мастерские. «Кадиллаки» и «крайслеры» — это не операции на бирже, не акции, вложенные в компании, не торговля недвижимостью — самое выгодное занятие в условиях этого города, где цены на дома Очень высоки. Сверкающие под солнцем дорогие разноцветные машины, в которые степенно рассаживаются бородатые мужчины в русских косоворотках и женщины, одетые словно солистки из ансамбля «Березка», — это в начале всего и прежде всего мозоли, физическая работа от зари до зари. «Молокане без дела сидеть не, могут», вспоминаются мне благодушные слова Анны Даниловны. Она полна благодушия, потому что представляет себе жизнь только так: заполненную каторжным, истовым, честным трудом.
Они осторожно выруливают со стоянок, отъезжают вниз по горке, машут на прощание, и я думаю с каким-то светлым отчаянием, если отчаяние может быть светлым: почему, почему так получается? Почему наша страна так нерасчетливо, с такой холодной жестокостью на протяжении целых столетий избавлялась от своих работящих, надежных, любящих Родину детей? Костры, дыбы, колодки каторжников, тюремные цепи… все было. Почему государство избавлялось от старообрядцев и сектантов с такой запредельной мстительностью в те времена, когда протестантизм в Европе и Америке давно получил все религиозные права? Что это? Косность, упрямство, слепота, невежество власти? Что это было?
Крупнейшая и поныне старообрядческая община была основана в Риге еще в конце XVIII столетия — вне России. В начале нынешнего века, в 1904 году, открылся за тридевять земель — на Русской Горке — первый молоканский храм. А духоборцы — реальная сила в экономике Канады? А первая русская православная церковь в Бруклине в Нью-Йорке? О ней мало кто знает, сейчас она оказалась в опустившемся черном районе города. Она тоже построена давным-давно. А многочисленные церкви и собор в Сан-Франциско? А церкви Наяка и Сиклифа под Нью-Йорком… Сколько же русских людей оказалось в Америке!
Не нужны… Работящие и умелые, умные и образованные…
…Они приезжают сюда на своих «кадиллаках» каждое воскресенье, на улицу Кэролайн, поют, разговаривают, они читают русские книги. И так длится не год, не два — десятилетия… Какая же могучая сила привязывает молокан к родному языку, культуре! И как нужны были бы эти люди со всеми своими умениями у нас дома именно сейчас!