Кроме того, характерно, что Виктор Петрович в силу гибкости натуры, психологической пластичности может с успехом ездить и на тех лошадях, которых принято считать «мужскими», и на "женских".
Поясню свою мысль. Когда речь идет о лошадях «женских» — легких, обладающих мягким от природы или отработанным упором в повод, это не значит, что ездить на них легче. В какой-то мере даже труднее. Тут всадник должен постоянно контролировать себя, поскольку малейшее лишнее движение — не неверное, а просто лишнее — сбивает лошадь с толку. Это не столько физически, сколько нервно утомляет всадника, заставляя его быть в постоянном напряжении. Лошадь же, которую всадник ведет, находится под его постоянным, твердым, я бы сказала силовым, контролем. Зато тут уж не уповай на то, что при твоей оплошности конь тебя вывезет. Он настолько рассчитывает на тебя, что растеряется, лишившись контроля.
Одним словом, есть лошади, которых надо уметь показать, и есть такие, которым нужно не помешать показать себя. Какова же лошадь изначально, видно в ее молодости, на свободе. Иные двигаются красиво и правильно: таким был Пепел. Другие скованны, точно на ногах путы: таким был Абакан. Правда, под седлом, стоило Пеплу упереться в повод, вольное его изящество тотчас утрачивалось. Но ведь всадник стремится сделать лошадь такой, чтобы она отвечала его характеру, физической силе, типу нервной организации. И поэтому я хотела уподобить Абакана Пеплу. Хотя понимала, что в данном случае "стадию упора" необходимо пройти — ее не объедешь и не перепрыгнешь.
Вообще же, и спортсмены-конники, и наши старые специалисты, воспитанные в кавалерии, считают, что сильный упор в повод — недостаток лошади. Однако есть противоположное качество, тоже недостаток, но служащий продолжением достоинства — так называемая бесповодость. (После опубликования фрагментов книги в журнале «Огонек» я получила много писем от любителей конного спорта с вопросами чисто специального характера. Им адресованы те несколько страниц, на которых я делюсь некоторыми соображениями по подготовке спортивной лошади. Будет вполне естественно, да я и не обижусь, если менее подготовленный читатель их просто перелистнет.)
С моей точки зрения, бесповодая лошадь — это не та, которая идет в полном сборе, почти не упираясь, постоянно отжевывая ртом и прислушиваясь к приказам, — «лошадь-пряник», мечта всадника. Бесповодая от всадника совершенно отключается, и хоть она тоже движется в сборе легко и свободно, однако при попытке переключить ее на другое движение либо не реагирует, либо начинает борьбу.
В отличие от Угрюмова, теоретика, я эмпирик. Сколько лет в седле, а иные истины открылись мне довольно поздно. Скажем, чисто опытным путем я обнаружила, что есть упражнения, не входящие в программу ни Большого, ни Малого призов, сами по себе с точки зрения техники вроде бы неправильные, однако дающие возможность правильную технику выработать. Своего рода подводящие.
Допустим, чтобы научить лошадь лучше делать принимание, надо на тренировке двигаться в манеже не наискосок, по диагонали, как полагается, а строго перпендикулярно к стенке, без малейшего продвижения вперед.
То же — с пируэтами на галопе. Нас учили словно закручивать спираль. Но в этом случае один темп обязательно приходится не на точку вращения. Однако вот парадокс: чтобы научить лошадь крутить пируэт, надо на время о нем забыть, двигаться на галопе то шире, то короче — «гармошкой» — и укорачивать до того, чтобы три-четыре темпа выходили почти совсем на месте. После этого чуть-чуть поведешь поводом и корпусом в сторону, и лошадь сама выполнит прекрасный пируэт.
Есть еще деталь техники, которую я поняла не так давно, работая на молодых лошадях.
На тренировках всадники чаще ездят на учебной рыси, и редко можно видеть строевую. А иногда во время разминки на строевой удается добиться от лошади (речь, напомню, идет о молодой) выразительных и красивых движений, но чуть попытаешься опуститься в седло, и все это мигом утрачивается.
Долгое время я не могла осознать причину этого явления. А потом сообразила: при строевой (облегченной) рыси, когда опираешься на стремя, можно практически не сжимать бока шенкелями. Но чуть сел в седло, невольно, для поддержания равновесия и сохранения посадки, с той или иной силой (в зависимости от тряскости лошади) бока сжимаешь. По-видимому, старая, опытная лошадь на это изменение не реагирует, поскольку привыкла, а молодая тотчас же рефлекторно напрягается, и непринужденность исчезает.