Общество «Юность» было создано.
Через некоторое время я получила официальное уведомление от Всесоюзного Центрального Совета Профсоюзов о том, что порядок работы медицинских учреждений пересмотрен — они отныне функционируют шесть дней в неделю.
А в университете вскоре ввели для студентов час обеденного перерыва.
Обо всем этом я рассказывала американцам.
Были среди их вопросов и смешные, свидетельствующие о полном незнании жизни в нашей стране.
Одного из нас спросили:
— Есть ли в России автомобили?
— Нет, — ответил он.
— А на чем же вы ездите?
— На медведях. Летом на бурых, зимой на белых.
— А чем вы их кормите? — У дамы, задававшей эти вопросы, было явно неладно с чувством юмора.
— Бензином.
Шутки шутками, по порой вопросы показывали, что некоторые американцы не только об СССР, но и о США не все знают.
Интересуются, скажем, у меня, почему иностранным туристам в СССР не везде, где они хотят, разрешают ездить. "А у вас, — спрашиваю, — везде?" «Конечно». Тогда я говорю: "Мы сейчас в Канзас-Сити. Город разделен пополам рекой Миссури, правильно? Один берег — штат Миссури, другой — штат Канзас. Так вот, мы, работники выставки, в Канзас не можем попасть без позволения государственного департамента. И если нас пригласит кто-то из вас в гости, то тоже нам потребуется на посещение виза сотрудника госдепартамента. И за город, в пределах десятимильной зоны, мы можем проехать, только если это позволит состоящий при нас сотрудник госдепа, а дальше, за эту зону, — если разрешит его высокое руководство".
Но во многом — и это не я первая замечаю — американцы похожи на нас, русских. Они так же просты в общении, открыты, так же гостеприимны — последним свойством немало отличаются от многих европейцев.
Вот явится, бывало, человек на выставку, походит, посмотрит, послушает, а потом предлагает: "Приходите ко мне в гости". И не так, как говорится, для красного словца, а тотчас назначая день и час. Подобных приглашений было великое множество, мы не успевали их принимать.
Мне больше всего памятна встреча в Сан-Антонио с супругами Дженнет и Толбертом Уилкинсонами. Толберт — врач-хирург, человек состоятельный. Правда, и работает он очень много: в двух клиниках и, кроме того, имеет свою, частную, в которой ему помогает Дженнет. Толберт вдобавок президент федерации современного пятиборья штата Техас.
У них большая красивая вилла. Но меня всегда удивляло, что у состоятельных людей в США часто нет никакой прислуги. Помню, я была у Толберта и Дженнет в День благодарения. Позвали массу гостей, и хозяйка сама всех принимала, за всеми ухаживала, жарила традиционную индейку и на кухне весело угощала желающих потрошками.
Дженнет — любительница конного спорта. Она заезжала за мной и отвозила на конюшню конного клуба. Там у нее три лошади. И мне показалось просто поразительным то, что Дженнет сама своих лошадей чистит, кормит, седлает, бинтует, ежедневно стирает бинты и потники. Это не прихоть, а почти всеобщее правило. С одной стороны, полноценный уход дорог, с другой — Дженнет говорила: "Мне было бы даже неприятно, если бы кто-то чистил и кормил моих лошадей, неизвестно, как с ними обращался бы посторонний для них человек".
18
К Московской олимпиаде готовились две группы спортсменов: Угрюмов, Карачева и я — на ипподроме, Юрий Ковшов и Вера Мисевич под руководством Ивана Калиты — в манеже ЦСКА.
Ковшов выступал на Игроке. Эта лошадь в сборной не новая, еще в 1976 году ее брали запасной в Монреаль, в 1977–1978 годах она участвовала в международных соревнованиях, но с другим всадником (Ковшов, ее хозяин, считался недостаточно опытным). Игрок очень мне нравится — вороной, нарядный, красивый. И Юра очень нравится — хороший товарищ, приятный и в команде и просто в общении. С ним легко, у него уживчивый, добродушный характер, и даже когда на его лошади выступал другой, что волей-неволей огорчает спортсмена, он никак своего недовольства не выказывал. Мисевич побывала до этого на чемпионате Европы в Швейцарии. У нее ладная посадка, она, что называется, смотрится на своем Плоте.