— А что же дальше? — спрашивал я у гидростроителей.
Они с грустью смотрели на серые горы и пожимали плечами.
А я вспоминал разговоры в одной из московских редакций: «Канал построен, остальное неинтересно». Это было все равно как если бы кто-то начал утверждать: «Ребенок родился, стало быть, трудности позади». Но так не утверждают. Самый недальновидный родитель знает: с рождением ребенка все только начинается…
Увы, должен признаться, что первые километры по Туркменистану пришлось не проплыть, даже не проехать — пролететь. Прежде, глядя на карту, я больше всего рассчитывал на примыкающие к Головному голубые просторы Келифского Узбоя. Судя по карте, здесь могли бы ходить и морские пароходы. Но амударьинская пульпа превратила их в мелководья, по которым не рискнул плыть даже маленький катер на подводных крыльях. Другой оказии не было, и мы с Карашем Николаевичем Иомудским вынуждены были сесть в «воздушное такси» — четырехместный ЯК-14. Миниатюрный самолетик вспорхнул, как бабочка, и пошел прыгать по ухабам воздушных ям. Внизу расстилалась синева бесчисленных проток и густая камышовая зелень плавней, напоминавшая пестрый узор туркменского ковра. ЯК-14 — прямо находка для таких перелетов. У него можно даже отодвинуть стекло, высунуть руку, как из автомобиля, пощупать горячий упругий ветер. И я все смотрел вниз через приоткрытое окно, старался разглядеть в джунглях-тугаях розовое пятнышко фламинго, или семейку осторожных фазанов, или хотя бы черную глыбу дикого кабана. Но тугаи сверху казались мертвыми, только видно было, как вскидывалась рыба над мелководьями этого огромного отстойника да время от времени мелькали невесть откуда взявшиеся белоствольные березки, рождая глухую тоску по дому, до которого было теперь так далеко.
Разрозненная масса озер уперлась в зеленую стену дамбы, и сразу исчез живописный хаос дикой природы. Это был Часкак — очередной гидроузел. За небольшим поселком, за строгими линиями бетонных набережных у водосбросов россыпями битого стекла сверкали на солнце уже не мутные, как в Амударье, — зеленые в водоворотах волны. Несколько русел сходились в одно широкое, и голубой нитью в обрамлении зеленых берегов разливался по серому простору степи Каракумский канал. Теперь он приобретал вид именно канала с частыми поворотами, но без пологих речных петель и чем-то напоминал длинный коленчатый окоп передней линии обороны.
Не успели мы насмотреться на него, как самолет нырнул вниз и приземлился… на опушке леса. Но это был поселок Карамет-Нияз, спрятавшийся в густую, почти лесную, зелень.
…Первый раз он забросил невод, пришел невод с одною тиной. Второй раз была только трава речная. А в третий увидел в неводе рыбу, большую, какой можно всю бригаду накормить. Только не далась рыбка в руки, махнула хвостом и перепрыгнула через край невода. Рассердился Аранбай, смотал невод и собрался ехать на свой землесос. И только взялся за весла, как рыба прыг в лодку и улеглась на скамье. Испугался Аранбай: вдруг рыба, как в сказке, волшебная. Однако набрался храбрости, стукнул ее веслом по голове…
— Эх, ты! — ругались гидростроители. — Надо додуматься: волшебную рыбу веслом по голове. Может, она тебе счастье хотела даты Попросил бы чего-нибудь.
— Новый сальник хотя бы, — сказал механик.
— Что сальник, просил бы уж прямо землесос, ста-рый-то совсем износился.
— Может, тебе готовый канал подать?
— А чего!
— Этого волшебница не может: силенок маловато.
— Н-да, — задумались гидростроители. — Придется на своем, разбитом.
— Не такой уж он разбитый…
Мы сидели на тесной палубе землесоса, ели розовые куски белого амура и обсуждали судьбу «бедной рыбки», попавшей на сковородку. А заодно и всех других рыб, которые плавают в канале.
— Вы фамилии-то не записывайте, — сказал механик, — а то рыбинспекция припомнит нам этот обед.
— А что делать? — заговорили гидростроители. — Она, проклятая, на удочку-то не идет. Да и сетью взять не просто. А вкусна!
— Что вкусна… Она, благодетельница, всю нашу стройку спасла…
И пошел разговор на тему, которая у московских радетелей природы давно считается банальной, а здесь все вызывает интерес, потому что еще не выветрились воспоминания о растерянности, охватившей гидростроителей, оказавшихся перед неожиданным препятствием.
Пусть простят меня любители сенсаций, но я расскажу эту старую историю. Потому что она, по-моему, остается актуальной: в ней одна из проблем, порожденных вмешательством человека в природу.
Эта проблема возникла сразу же, как были построены первые километры канала. Туркмены говорят: «Родит не земля, а вода». Вода, пришедшая в пустыню, в первый же год начала «родить»… водоросли и прочую растительность. Сначала редкие побеги тростника и рогоза радовали: как же — зелень. Но очень скоро в траве стали застревать моторные лодки, а пропускная способность канала упала в четыре раза. Канал только начал строиться, а над ним уже нависла угроза полного зарастания. Ведь здесь, под щедрым солнцем пустыни, водные растения каждые сутки вытягиваются на десять — пятнадцать сантиметров. Пробовали скашивать зелень косилками — получалось дорого и неэффективно. Пробовали «тралить» ее с помощью троса, который волочили два трактора, идущие по обоим берегам канала. Но приходилось каждую минуту останавливаться и очищать трос. А сорванные водоросли уплывали вниз и сбивались в настоящие запруды. Инженеры предлагали создать специальную машину для очистки русла. Но пока бы ее сконструировали, канал мог превратиться в цепочку тихих зарастающих озер.
И тогда вспомнили о жизни. Да, именно о жизни, подумав, что поскольку фауна и флора благополучно сосуществуют на Земле, то должно быть какое-то уравновешивающее начало. Амударья не зарастает благодаря своему бешеному нраву и еще потому, что там за тысячелетия сложился комплекс взаимно сдерживающих живых организмов. Но делать канал «бешеным» было вовсе не в интересах ирригаторов, и они начали искать другую «гирю», которой можно было бы уравновесить раскачавшиеся весы природы.
Выручили ихтиологи, вовремя вспомнившие о существовании травоядных рыб — белого амура и толстолобика. Мальков привезли сюда с Дальнего Востока, вырастили в рыбопитомнике, выпустили в канал. И рыба быстро справились с задачей, оказавшейся не под силу современной технике. Так были убиты сразу два зайца: решена сложная инженерная проблема и обогащена фауна канала.
Именно опыт Каракумского канала позволил травоядным рыбам начать триумфальное шествие по стране. Они удостоились упоминания даже в постановлении Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов» и еще в одном важном документе, изданном от имени Президиума Академии наук СССР, — «Включение растительноядных рыб в число важнейших объектов прудовой культуры и озерно-речного рыболовства важно для решения крупных народнохозяйственных проблем: производства физиологически полноценных и дешевых белковых продуктов питания, мелиорации водоемов (борьба с зарастанием оросительных и сбросных каналов, водоемов-охладителей тепловых электростанций и др.), биологической очистки воды и улучшения санитарного состояния водоемов… Потребляя первичную биопродукцию, эти рыбы тем самым способны утилизировать солнечную энергию и элементы минерального питания растений с весьма высоким коэффициентом полезного действия, превосходя в этом отношении, по-видимому, всех домашних животных».
Вот ведь как, поистине золотая рыбка…