Израиль Иосифович снова ослепил Женю бриллиантовой улыбкой. Впрочем, лишь на мгновение, потому что послушная направлению взгляда профессора стая солнечных зайчиков как по команде метнулась в сторону усатой горы. Та приподнялась из-за стола, предъявив Жене другие, не менее грандиозные детали своей конструкции, рядом с которыми бюст просто потерялся.
– Так шожа вы не сориентировались нам на местности-то, – произнесла, как бы извиняясь, Хенкса Марковна, – мы ж тута не Акопянов, фокус-покусы из рукавов не достаём и по глазам фотокарточки не сличаем, – и протянула Жене огромную лапищу. – Товарищ Обрыдкина, можно просто Хенкса Марковна.
– Ну вот и чудненько, – продолжил профессор. – А это вот, позвольте поиметь себе удовольствие представить, наша экспертная группа – Венечка, Денечка и Санечка.
Перед Женей предстала троица без определённого пола и возраста, утыканная пирсингом, где только можно и, наверняка, где нельзя, с раскрашенными во все цвета радуги вздыбленными волосами, в изорванных, протертых джинсах и черных очках.
– В настоящее время, они таки занимаются вопросами, связанными с космосом, конкретно с чёрненькими, уж поверьте мне, просто-таки весьма чёрненькими дырочками. Сейчас, буквально с минуты на минуту они улетают в Новосибирск, глядеть на небо в телескопчик. Венечка, подтяните таки эти ваши… хе-хе… брюки, они же сползли по самые.… Да. Ой, только не надо мне опять лечить мои старые уши, что это такой у вас фасон. Это, милейший мой Венечка, не фасон, а полное таки опущение этих ваших штанишек по самое так нельзя. А я вам говорю, подтяните и не спорьте со старшими. Санечка, застегните пуговку. И эти две тоже. Без этих ваших пуговок всем сразу видно, что вы таки девочка. И перестаньте всё время иметь такую привычку со мной пререкаться! То, что вы называете «свободный стиль», порядочные девочки прячут, а ни то в глухой сибирской тайге с вами таки может случиться казус, в результате которого вам будет чуть-чуть неприятно. Хотя… хе-хе… кто их теперь разберёт, где у них приятно, а где вовсе даже наоборот. Вы уже всё собрали, ничего не забыли? Смотрите, через полчаса машинка. Ждать не будут.
Профессор, довольно потирая руки, ещё раз оглядел всю команду и, оставшись видимо удовлетворённым, снова вернулся к Жене.
– Ну вот, со всеми вы познакомились. Коллективчик у нас не очень чтобы большой, но таки дружный и сплочённый. Хочется надеяться, что и вы гармонично вольетесь в него и в кратчайшие сроки. Вот ваш столик, так сказать, рабочее место, располагайтесь, осваивайтесь, если что обращайтесь. Я таки кончил. Хе-хе…
Завершив представление, профессор удалился к себе и снова погрузился в бумаги. Хенкса Марковна последовала его примеру, а Венечка, Денечка и Санечка, покрутившись ещё минут пять возле своего багажа, исчезли, не говоря ни слова, за дверью кабинета.
Женя сел за свой стол, проверил содержимое его ящиков и, не найдя там ничего кроме воздуха и мятого конфетного фантика, погрузился в размышления о начале своей карьеры и о том, что же интересного может ожидать его в будущем. А будущее стояло уже, что называется, у порога и собиралось обрушиться на Женю всей непредсказуемостью и оригинальностью своего чувства юмора.
В дверь кабинета тихонько постучали.
II. Изобретатель
Алексей Михайлович Пиндюрин был самоучкой. Никакого особенного образования он не имел, окончил когда-то давным-давно техникум, получив диплом, был призван в армию, а после службы не работал по специальности ни часа. Да и учился-то он так себе. Не то чтобы не был способен к наукам, а просто не увлекло как-то. Единственное что зафиксировалось у него в памяти о том студенческом времени, было пиво в больших количествах, гитара, которая в сочетании с неплохим голосом делала Пиндюрина любимцем публики, и девочка Римма, в которую он тогда был, кажется, влюблён. С гитарой и пивом Алексей Михайлович дружил ещё долгие годы, чего никак нельзя сказать о том далёком сердечном увлечении. Не то чтобы юной пиндюринской зазнобе не нравился весёлый и бесшабашный парень Лёха, напротив, их симпатии друг к другу были взаимны, но замуж она вышла за другого, потому как этот самый Лёха женился двумя месяцами прежде неё, и не на ней. Зачем он это сделал? Вероятно из природной тяги к эксперименту, ко всему новому, неопробованному на собственной шкуре, а стало быть, привлекательному.