«Это литература» — то есть не ремесленная поделка, — сказал об очерках «Путешествие внутрь страны» Джордж Мередит, творчество и авторитет которого Стивенсон ставил высоко.
Путевые очерки Стивенсона начинают традицию, воплотившуюся позднее в книгах Джерома К. Джерома «Праздные мысли лентяя» (1886) и «Трое в одной лодке» (1889), где «путешествие» подменяется стандартной «прогулкой» и где как бы сам собой обнаруживается идиотизм обывательского быта.
Радость, обретаемая в муках творчества, дар слова и воображения, рано определившееся призвание, потребность самоутверждения давно побуждали Стивенсона выйти за круг литературных статей и очерков. В октябре 1877 года (в журнале «Темпл Бар») появилось первое его художественное произведение— рассказ «Ночлег Франсуа Вийона». Это сюжетное осмысление личности выдающегося французского поэта XV века еще связано с литературно-критическим опытом Стивенсона и подсказано им. Наряду с рассказом он пишет статью «Франсуа Вийон, ученый, поэт и взломщик». И все же «Ночлег» — уже выход в иную область творческой деятельности.
Стивенсона занимали характер и судьба Вийона: талантливейший поэт — и в то же время бродяга, пропойца и вор; человек свободомыслящий и на свой лад рыцарь чести, у которого, говоря словами Шекспира, «душа добра во зле», и вместе с тем — пример внутренней расшатанности, образец нравственной аморфности. Франсуа Вийону противостоит старик Энгерран де ла Фейе, рыцарь без страха и упрека в буквальном и переносном смысле. Сталкивая характеры, Стивенсон не спешит с выводом и вовсе избегает назидания. Он готов и хочет подчиниться неумолимой логике объективного анализа.
Вместе с Вийоном автор называет Энгеррана де ла Фейе «чудесным стариканом». Ему нравятся прямота его характера, цельность чувств, широта гуманного жеста. Ему приятно слышать из его уст, как решительно отвергает он принцип наживы, противопоставляя ему принцип чести. И тут же, пробивая его обветшалые рыцарские доспехи, он острием слова колет уязвимые места нравственной модели, слепленной феодальной Европой. Отдавая должное душевной силе и обаянию старого рыцаря, он неспроста замечает, что его «прекрасное лицо, скорее почтенное, чем умное», и что стройная система его принципов далеко отлетела от реальности.
Вместе с Энгерраном де ла Фейе Стивенсон, одолеваемый какой-то неисповедимой симпатией, вглядывается в поэта, стараясь понять, как это в нем столь причудливо смешались добро и зло. В отличие от старика Стивенсону нравится, что Вийон чужд этического ригоризма, что в нем живет творческий дух, и потребность свободы, и жажда самостоятельной оценки истины, и не утрачена честь.
Когда же в конце рассказа Энгеррану де ла Фейе становится не по себе в присутствии Вийона, ему «тошно видеть его», а поэт, не сомневаясь в порядочности сеньора, все же не может уверовать в его ум и на этот раз называет его «нудным стариком», то очень похоже, что автор равно разделяет их чувства и мнения. Однако в отличие от средневекового рыцаря писатель новейшего времени, пристально вглядываясь в причудливый облик поэта, видит в нем проявление самобытной артистической натуры и гротескных условий жизни. Бродяга Вийон и зимний Париж 1456 года, описанные с проникновенной
выразительностью, хорошо передают и мысль и настроение Стивенсона, проникающего в трагическую судьбу необычайно талантливой личности переходного времени. Несмотря, казалось бы, на замкнутость литературной темы и неразвернутость ее трактовки в малом жанре, рассказ «Ночлег Франсуа Вийона» и его герой тогда же вызвали живой читательский интерес.
Близко примыкает к «Ночлегу» рассказ «Вилли с мельницы», написанный осенью 1878 года и появившийся в январском номере «Корнхилл мэгэзин» за 1879 год. Этот рассказ-притча также возникает еще на основе литературно-критических занятий Стивенсона и служит аллегорическим выражением как бы очередного приступа его размышлений над практическими и философско-этическими проблемами.
Высоко в горах, в отдаленном и замкнутом мирке, живет юный Вилли, герой рассказа. С гор в долину бежит река, и, прослеживая про себя ее движение через шумные города в огромное море, он испытывает невольное желание бежать вместе с ней, спуститься вниз, приобщиться к большому миру. Проснувшийся дух охвачен волнением, жаждет «путешествия», смелого и энергичного, по морю житейскому, и юноша Вилли одержим беспокойным стремлением. Но обстоятельства препятствуют ему. Не пускает приемный отец, а потом странный гость отговаривает его, внушая мысль, что все это суета духа, так же суетятся люди в долинах, мечтая подняться в горы. Никуда не надо стремиться, лучше сдержать себя, укротить свой дух и жить созерцанием и повседневной заботой. Вилли принимает совет и следует ему, пока наконец не появляется загадочная карета и не увозит его в последний путь. Старинная по сюжетным мотивам притча, пересказанная па современный лад с сохранением элементов библейского стиля, содержит поучение, совершенно ясное по своему смыслу. Вилли вел растительное существование, умирая заживо, и его пример может только отвратить от такого образа жизни.