И так далее, и тому подобное.
Дальше — сплошные многоточия. А потом следовало продолжение:
— Интересно, — сказала Моди, — о чем это все?
— Нет, ты послушай вот это, — сказала я:
«Мерзкий Лондон, вонючая и гнусная дыра…»
— Перестань, — сказала Моди, — с меня уже хватит.
Я начала смеяться. Я сказала:
— Это написал тот человек, который жил здесь до меня. Мне о нем рассказала хозяйка. Ей пришлось выставить его, потому что он не платил за комнаты. Я нашла в комоде его бумаги.
— Наверное, у него плохо шли дела, — предположила Моди. — Кстати, что-то здесь нагоняет на меня тоску; я жутко чувствительная. Если рядом что-то не в порядке — я сразу это чувствую. Ненавижу высокие потолки. И эта жуткая лепнина на стенах, ананасы какие-то. Здесь совсем неуютно.
— Заставь его снять тебе квартиру, — снова сказала она, — Парк-Мэншнз — вот что тебе нужно. Он без ума от тебя, это уж точно, и все сделает как миленький. Только ты особо не тяни, можешь и опоздать.
— Знаешь, если мы куда-то идем, надо выйти сейчас. Через несколько минут станет темно.
Мы доехали на метро до Марбл Арч[21] и пошли через Гайд-парк. На некотором расстоянии от толпы, окружившей ораторов, на деревянном ящике стоял мужчина, выкрикивавший какие-то религиозные лозунги. Его никто не слушал. Доносилось только: «Бог…сатана… гнев Божий…»
Мы подошли ближе. Я смотрела, как ходит вверх-вниз его тощий кадык. Моди стала смеяться, он рассвирепел и завопил, глядя на нас:
— Смейтесь! Ваши грехи все равно станут известны. В ваших сердцах страх смерти и ада, страх Божьей кары сжигает ваши сердца!
— Ах ты, грязный мерзавец! — закричала Моди, — он смеет оскорблять нас, потому что рядом нет мужчины. Знаю я таких, которые выбирают, кому можно и нагрубить. Наглые и трусливые твари. Он наверняка ни слова бы нам не сказал, если бы мы были с мужчиной.
Он продолжал кричать нам вслед, суля страшные кары на том свете.
Тот старик был худым, замерзшим. У него были маленькие несчастные глаза. Но Моди никак не могла успокоиться. Она шла быстрым шагом, сжимала кулаки и повторяла:
— Грязные твари, грязные твари… Они знают, кого можно оскорблять!
Мне захотелось вернуться и спросить этого беднягу, о чем он действительно думает, ведь в глазах у него была тоска, как у что-то учуявшей собаки.
На Гайд-парк Корнер мы сели в автобус и поехали в ресторанчик рядом с вокзалом Виктория. Там мы заказали устрицы и портер.
А потом Моди села на другой автобус и поехала домой.
— Пиши мне, детка, — сказала она, — если что случится, дай мне знать. Позаботься о себе сама и, главное, будь осторожна. И так далее и тому подобное.
Я сказала:
— Не удивляйся, если я вдруг появлюсь на репетиции.
— Да нет, зачем же удивляться, — сказала она, — я уже ничему не удивляюсь.
5
На следующий вечер мы вернулись на Грин-стрит около одиннадцати. У дивана горела лампа и стоял поднос с напитками. В доме было темно и тихо. Мне показалось, что эта молчаливая комната недружелюбно смотрит на меня и еле заметно усмехается, как старый лакей. Кто это такая? Где он ее подобрал?
— Кстати, — сказал он, — как тебе понравился Винсент? Красивый парень, правда?
— Да, — сказала я, — очень.
— Ты ему понравилась. Он сказал, что ты просто прелесть.
— Неужели? А мне почему-то показалось, что он так не думает.
— Господи, да почему же?
— Не знаю, просто так мне показалось.
— Конечно, ты ему понравилась. Он сказал, что хотел бы услышать, как ты поешь.
— Зачем? — сказала я.
Шел сильный дождь. Прислушавшись, можно было различить шум воды.
— Потому что он может помочь тебе с работой. Он знает многих из этого круга и может оказаться очень полезным. Кстати, он сам это предложил, я его ни о чем не просил.
— Ну, вообще-то я могу вернуться в шоу, — сказала я.
Я все время ждала, когда он начнет целовать меня, и мы пойдем наверх.
— Нужно устроить для тебя что-нибудь получше этих гастролей. Винсент говорит, что тебе надо учиться дальше. Я тоже так думаю. Мне кажется, что неплохо бы тебе брать уроки пения. Я помогу тебе. Надо, чтобы ты двигалась вперед. Ты хочешь сделать карьеру?
21
…Марбл Арч, или Мраморная арка — памятник архитектуры первой половины XIX в., сооруженный английским архитектором Нэшем в 1828 г. в качестве парадного въезда в Букингемский дворец. Своим названием сооружение обязано белому каррарскому мрамору, из которого оно выстроено. Арка же дала и название станции метро, расположенной неподалеку.