Он ждал меня.
Я улыбнулась и сказала:
— Привет.
У него был очень строгий важный вид, но когда я улыбнулась, видимо, он почувствовал облегчение.
Мы сели в углу зала. Я сказала:
— Мне только кофе.
Я представила, как говорю очень спокойно: «Дело в том, что ты не понимаешь. Ты думаешь, что я чего-то требую. Мне просто нужно иногда видеть тебя, иначе я умру. Сейчас я просто умираю. Но ведь я еще совсем молодая, мне рано умирать».
…Свечи плачут восковыми слезами, и запах ладана, и мне нужно на похороны в белом платье и белых перчатках, и венок на голове, и букет в руках, от него промокли перчатки — и все говорят, совсем ведь еще молодая…
Я сказала:
— Я получила письмо от Винсента.
— Да, я знаю, что он тебе писал, — сказал он, наклонив голову.
— Ты просил его об этом?
— Да, я просил его написать тебе.
Он все время старался не смотреть на меня, но потом, сделав над собой усилие, взглянул прямо мне в лицо и начал что-то объяснять. Я понимала, что ему очень неловко, что он даже ненавидит меня, это было так странно. И сидеть здесь с ним и разговаривать, и знать, что он меня ненавидит. Я сказала:
— Понятно. Послушай, ты можешь кое-что для меня сделать?
— Конечно, — сказал он, — что угодно. Все, что ты скажешь.
Я сказала:
— Тогда закажи такси и поедем к тебе. Пожалуйста. Мне надо поговорить с тобой, а здесь я не могу.
Я подумала: «Я буду цепляться за твои колени, но заставлю тебя понять, и тогда ты не посмеешь, ты не посмеешь…»
Он сказал:
— Зачем ты просишь меня именно о том, что я не могу сделать? Это единственное, чего я не могу для тебя сделать.
Я не ответила. Я думала: «Ты ничего обо мне не знаешь. Но теперь мне все равно». И мне было все равно.
Это было как будто тебя отпустили, и ты падаешь в воду и видишь усмешку на своем лице под толщей воды, а лицо твое — как маска, и пузырьки поднимаются вверх, как будто ты пытаешься что-то сказать. Но откуда ты знаешь, как разговаривают под водой, если ты утонула? «Я встречал много англичан, которые тоже были не лучше обезьян», — сказал он…
Уолтер все говорил:
— Я очень о тебе беспокоюсь. Я хочу, чтобы ты встретилась с Винсентом, он все устроил. Мы с ним уже обо всем договорились.
Я сказала:
— Я не хочу встречаться с Винсентом.
— Но почему? — спросил он. — Я все с ним обсудил. Он знает, как я к тебе отношусь.
— Я ненавижу Винсента, — сказала я.
Он сказал:
— Милая, неужели ты считаешь, что Винсент имел к этому хоть какое-то отношение?
— Имел, — сказала я, — и еще какое. А ты думаешь, я не знаю, что он настраивал тебя против меня — с самого начала? Ты думаешь, я этого не знаю?
Он сказал:
— Ты считаешь, что я позволю Винсенту или кому-либо другому вмешиваться в мои дела? Хорошего же ты обо мне мнения!
— Кстати, — добавил он, — Винсент вообще почти о тебе не говорил. Только однажды сказал, что ты еще совсем юная и плохо разбираешься в жизни, и что ему тебя немного жаль.
Я сказала:
— Я знаю, как и что он говорит; я собственными ушами это слышала. Ты думаешь, я ничего не знаю?
— Я больше не могу, — взмолился он.
— Понятно, — сказала я, — тогда пошли отсюда. Мы вышли на улицу.
Я остановила такси. Я была спокойна, только устала и не могла сидеть прямо.
Он сказал:
— О господи, что же я натворил.
Мне стало смешно.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала я, — ничего ты не натворил.
Он сказал:
— Но у тебя абсолютно превратное представление о Винсенте. Ты ему ужасно нравишься, и он хочет тебе помочь.
Я стала смотреть в окно.
— Пошел он к черту, твой любимый Винсент. Скажи ему, чтобы не лез со своей помощью. Как-нибудь обойдусь.
Он был шокирован, как тот официант, который тогда сказал: «Отдает коркой, сэр?»
— Он сказал:
— Чувствую, что просто слягу от всех этих огорчений.
Когда миссис Доуз принесла завтрак, я лежала на постели прямо в одежде. Даже не сняла туфли. Она ничего не сказала, она даже не выглядела удивленной. И по ее взгляду я сразу поняла, что она думает: «Ну вот. Я знала, что этим закончится». Я представила себе ее ухмылку, когда она, развернувшись, пошла к двери.
— Извините, но я сегодня уеду. Дело в том, что у меня возникли неприятности. Дайте мне счет, пожалуйста.
— Конечно, мисс Морган, — сказала она очень спокойным голосом, и лицо ее вытянулось, — да, мисс Морган.
— Передайте, пожалуйста, Уилли эти пять шиллингов, — попросила я, — он всегда бегал за такси для меня.