Впрочем, мой домашний мирок – не вся эта комната, а лишь постель, и даже не постель, а то логово, которое я вырыл себе между подушкой и простыней, чтобы мне удобнее было лежать на боку, когда накатят тошнота и головокружение. На столике мне уже приготовлена еда. Сливкам я всегда рад, а странная серая масса в тарелке выглядит подозрительно – ну, так и есть, пудинг. И если бы обычный пудинг, а то из рыбы, и посередине неизменное варенье. Нет, от этого придется воздержаться.
Супруга моя заявляется лишь к трем, она присутствовала при операции, которая длилась шесть часов кряду. Разумеется, операция проводилась на мозге, других в этой больнице и не делают: стокгольмская клиника – один из четырех мировых центров нейрохирургии. Подобно осужденному в камере смертников Синг-Синга, я все же интересуюсь случаем своего собрата по несчастью, делая вид, будто меня это вовсе не волнует, ведь мое прошение о помиловании подано… Начитавшись ученых книг, я ловко вставляю специальные выражения. Вместо того чтобы задать вслух вопрос, с которым, скуля и дрожа от страха, пристает ко мне затаившееся где-то за опухолью, у порога моего сознания, стиснутое и сдавленное Живое Существо: кричал ли и пытался ли убежать дикий зверь с зияющей Дырой в черепной коробке, хлестала ли кровь и сочилось ли мозговое вещество из вскрытого мозга, или вздернутая на дыбу жертва, открыв хрипящий рот и закатив глаза, в конце концов потеряла сознание, – вместо этого я проявляю сдержанный интерес, как будто Речь идет о точнейшем физическом опыте или ремонте часов. Ага, да-да, понятно, значит, подозрительной казалась лобная доля мозга… вентрикулография показывала, что воспалительный очаг находится там… двадцатилетняя девушка? Хм, даже у такой молоденькой… Ну, и что же, профессор точно обнаружил опухоль? Представьте себе, опухоли там не оказалось… один случай из тысячи, когда окончательно установленная локализация оказывается ошибочной. Судя по всему, изредка складывается такая ситуация, при которой смещение заполненных мозговых желудочков может быть истолковано двояким образом… Вообразите, вскрывает он оболочку, а там ничего нет, поверхность мозга ровная и белая… Вот это да! Ну, и что же Оливекрона?… Не дрогнул ни единым мускулом лица, даже губу не прикусил! Не сыскать во всем свете хирурга, который в таком случае не выругался бы. Я растерянно отвернулась: ну надо же быть такому невезению, первая операция, которую демонстрирует передо мною всемирно известный хирург, оказывается неудачной… Ну, а дальше что? Значит, опухоли вовсе и не было? Как это – «не было», вы уж дослушайте до конца. Профессор задумывается на миг, затем спокойно зашивает оболочку, укладывает на место выпиленный костяной кружок… Ну, и по ходу дела отдает распоряжения: больную отвезти опять в рентгеновский кабинет, мозговые желудочки не надо наполнять снова… сделайте мне еще один снимок, а через полчаса продолжим операцию. Я прихожу в ужас: помилуйте, господин профессор, как же можно через полчаса?! А как же, теперь я должен вскрыть череп у виска – дело в том, что опухоль наверняка находится там. Но разве нельзя сделать это завтра… или подождать, пока заживет эта рана?… Он улыбается. Вам, коллега, следовало бы знать, что если мозг, в котором находится опухоль, потревожен, то опухоль непременно должна быть удалена, иначе… Если я тотчас же не обнаружу источник болезни и не ликвидирую его, эта девушка умрет в течение суток. Я прекращаю спор. Через полчаса привозят больную, и профессор без колебаний приступает к очередной операции. У левого виска он выпиливает в черепе круг размером в ладонь. Затаив дыхание, мы ждем, что будет… а вдруг и здесь он ничего не обнаружит? Профессор абсолютно спокоен, как человек, который может ошибиться один раз, но не больше. Отделяет выпи ленный кусок, вскрывает надкостницу, зажимает все сосуды… Запускает скальпель в отверстие, раскрывает его, светит внутрь лампой… Мы все склоняемся над отверстием. На ровной, белой мозговой доле, ровно в центре выпиленного отверстия лежит огромная, круглая, красная, как гранат, опухоль, глубоко вросшая в мозговую кору…
– Значит, все-таки он ее отыскал!
– Поэтому операция и затянулась так надолго… Второй заход, пока он удалял опухоль, длился четыре часа.
– А девушка?
– Спит. Профессор убежден, что она выживет…
Теперь и я убежден в этом.