В приемной сидит какая-то незнакомая дама в черном и плачет. Она никого ни о чем не спрашивает, люди удивленно смотрят на нее, справляются, кого ей нужно, однако она ничего не отвечает.
К половине первого газета уже поступает в продажу, кое-кто из прохожих, купив выпуск, читает прямо тут же, на улице, и, пробежав глазами сообщение на пятой странице, машинально поднимает взгляд на уличные часы: операция еще не кончена, о результате будет сообщено в послеобеденном выпуске. Итак, ждать еще несколько часов… А что еще у нас будет в послеобеденном выпуске? Ах да, соревнования по плаванию в Вене. (Не забывайте, что Будапешт – город спортивных болельщиков.)
На променаде вдоль набережной Дуная оживленное движение. «Эй, мальчик, дай-ка и мне газету!» Ну, друзья мои, какова нынче служба связи, он еще лежит на операционном столе в Стокгольме, а я в Будапеште все про него знаю. Послушайте, что это за штука такая – «физиологический раствор»?
Над Цитаделью лениво плывут облака, крутые дуги моста Эржебет молча любуются собою в дунайских водах.
Некий господин в трамвае укоризненно качает головой. Простите, побеспокою вас, я вот тут прочел в газете, супруга писателя дает интервью… не понимаю, как это можно, муж, понимаете ли, от смерти на волосок, а ей и горя мало… Приведись такое моей жене…
Кое-кто из фотографов выставляет в витрине мои портреты. В заведении на площади Вёрёшмарти к рекламному столбу прислонена огромная фотография. Пишта С, случайно оказавшийся там в это время, задумчиво изучает мои черты: видимо, это, недавний его снимок, какая странная, однако, у него тут улыбка – подобострастная, чуть ли не извиняющаяся, должно быть, к тому времени опухоль уже дала о себе знать. Чем-то он напоминает Будду.
Элегантный господин медленно бредет по Большому кольцу, идти ему трудно – астма замучила… Его работа о Сечени на днях снискала ему шумный успех. Но сейчас Миклош забыл и думать об этом. Тихонько улыбаясь, он вспоминает, как мы с ним любили разыгрывать друг друга, перебирает в уме наиболее остроумные мои шутки. Хоть бы удалось ему выбраться из этой передряги, думает он и собирается встретить меня такими словами, если я вернусь. Миклош действительно встречает меня такими словами. (Я не успел выздороветь, как его не стало.)
Деже и Золтана преследует та же мысль: что мы скажем друг другу при встрече. Как им хотелось бы очутиться рядом, утешить меня: не бойся, дурачина, вот увидишь, все благополучно обойдется. Давай-ка лучше потолкуем о чем-нибудь другом… Очень хороша вещь, где ты описываешь смерть собаки… А знаешь, иной раз нелишне дать людям повод оплакать нас и проявить свою любовь в чистом виде… когда ее не омрачает тот факт, что мы живы.
(С тех пор не стало в живых ни Деже, ни Золтана.)
В. слегка бледнеет, слыша, как мое имя не сходит у людей с языка. Это его звездный час, с завистью бормочет он сквозь зубы.
Секретаря моего, Денеша, останавливают на каждом шагу. Как дела, что нового, каковы последние сведения? С. проявляет особую теплоту и сердечность, чтобы узнать все подробности, велит проводить себя по улице. Кто-то обращается к Денешу с вопросом, нет ли у него моих рукописей.
Примерно к часу дня в моем излюбленном кафе начинают собираться на чашку кофе завсегдатаи. Кое-кто из приятелей и знакомых усаживается и за мой осиротелый столик. Официант Тибор, стоя неподалеку, прислушивается. Разговор идет обо мне, вспыхивает оживленный спор на медицинские темы. Хоть убейте, друзья мои, но я так и не усвоил толком, что значит «тумор». Ну конечно, слово знакомое, но что оно означает в данном случае? Вот чудак человек, при чем тут «данный случай»? Это собирательное название, означает опухоль вообще. Ясно, теперь, значит, придется называть его не юмористом, а «тумористом». Остроумно, хотя и не ново, в Вене еще раньше кто-то до этого додумался.
Милая дама-гид приглашает иностранцев выйти из автобуса. – Леди и джентльмены, мы находимся у бельведера Эржебет. Прошу обратить внимание вон на ту вершину – это гора Янош, самая высокая точка Будапешта. Какая чудесная панорама, не правда ли? Говорят, что не хуже, чем вид с Эйфелевой башни или кампанилы. Желаете подняться на смотровую вышку? Ах, миссис – шведка? Никогда бы не подумала, у вас такой прекрасный немецкий! Мне приходилось бывать в Швеции, а сейчас там находится один наш добрый друг, известный венгерский писатель, ему делают очень тяжелую операцию… фамилия профессора из головы выскочила… Оли… Олив… да-да, Оливекрона! Значит, вам знакомо это имя?… В самом деле? Он настолько знаменит? Ну, тогда я спокойна за нашего друга.