Мыс Доброй Надежды буквально кишит всевозможными пресмыкающимися и змеями, укус некоторых из них смертелен. Много разных насекомых. Побережье богато вкусными видами рыб, многие из которых еще неизвестны ученым. Словом, сколь ни велики уже изученные богатства растительного и животного царства Африки, в ее внутренних, до сих пор почти неизвестных областях таятся еще великие сокровища для естествознания, ждущие второго Тунберга или второго Брюса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Путь от мыса Доброй Надежды к антарктическому полярному кругу.— Первое плавание к высоким южным широтам.— Прибытие к берегам Новой Зеландии
22 ноября в 4 часа пополудни мы отплыли из Столового залива и на прощание отсалютовали порту. Беспокойная стихия, коей мы сызнова доверили теперь себя, не особенно нам благоволила, так что всю ночь мы боролись с сильными порывами ветра. Море светилось примерно так же, как по пути к мысу, но не столь сильно, как тогда. На другой день в 8 часов утра мы потеряли мыс Доброй Надежды из виду и взяли курс на юг. Поскольку нам теперь предстояло плавание, какого до нас никто еще не совершал, и мы не знали, когда и где найдем возможность пополнить запасы пресной воды, капитан приказал относиться к ней бережливо. У бочки с водой был даже поставлен часовой, и каждый член команды ежедневно получал лишь определенную порцию. Кроме того, каждому разрешалось еще попить из бочки, но не брать с собой. Сам капитан умывался морской водой, и вся команда должна была следовать его примеру. Постоянно действовал также усовершенствованный господином Ирвингом дистилляционный аппарат[133], чтобы хоть как-то восполнить ежедневный расход пресной воды.
24-го пополудни после сильной бури наступила прекрасная мягкая погода, и мы поймали на леску с крючком, наживленным кусочком овечьего сала, девять альбатросов. Размах крыльев у некоторых из этих птиц был свыше 10 футов. У более молодых много коричневых перьев, взрослые же были сплошь белыми, только крылья черноватые, на конце с черными полосками, а некоторые перья с черными крапинками. В тот же день мы видели близ корабля при небольшой волне крупную бурую рыбу, весьма похожую на солнечную рыбу (Tetrodon mola).
29-го ветер, весьма бурный все три последних дня, так разошелся, что мы в течение двадцати четырех часов могли идти только под фоком[134]. К тому же громадные волны часто перекатывались через палубу. Не моряку трудно было к этому приспособиться. Всю дорогу от Англии до мыса Доброй Надежды погода особенно благоприятствовала нам, и теперь оказалось, что ни одна каюта не была подготовлена к такой буре. Поэтому мощная качка что ни день производила ужасные опустошения среди наших тарелок, стаканов, бутылок, блюд и прочей посуды. В этой суматохе было нечто забавное, временами мы не могли удержаться от смеха и потому спокойнее относились к невозместимым в нашем положении потерям. Хуже всего было то, что перекрытия и полы во всех каютах промокли; завывание шторма в снастях, грохот волн, мощная качка, не позволявшая ничем заниматься,— все это были впечатления новые и ужасные, не говоря уже о том, что в высшей степени неприятные. К тому же, хотя мы находились всего под 42° южной широты, воздух стал уже очень холодным, резким, а частый дождь затруднял команде службу. Чтобы как-то защитить людей от непогоды, капитан приказал раздать им одежду, специально закупленную на средства Адмиралтейства. Каждый, от лейтенанта до рядового матроса, получил по куртке и по паре длинных матросских штанов из самой толстой шерстяной ткани или крепкой фланели, называемой fearnought, которая долго не промокает. Подобно всему, что Адмиралтейство получает от поставщиков, эта одежда имеет лишь единственный недостаток: она почти всегда слишком коротка либо слишком тесна. Если вспомнить, какие неприятности вынуждена была терпеть команда господина Бугенвиля из-за недостатка необходимой одежды, станет ясно, что и в этом отношении у английских моряков дело обстоит несравненно лучше. Они всегда, особенно во время опасных экспедиций, могут положиться на справедливость и человеколюбие своего правительства, зная, что будут снабжены всем, что защитит их от опасностей в море и во всех превратностях поможет сохранить мужество. Если же такой заботы нет и матросы чувствуют, что государство не проявляет к ним никакого участия и внимания, они испытывают недовольство на службе, теряют присутствие духа и всегда готовы предаться отчаянию. А это может иметь страшные последствия в час испытания, который в этой стихии редко заставляет себя ждать и когда спасти может лишь решительность и сплоченность команды.