Свежей рыбы у нас было вдоволь, водоплавающая пища поставляла нам разнообразные мясные блюда, так что нашему столу не хватало лишь свежих овощей. Мы постарались восполнить эту нехватку во время первых же своих ботанических прогулок и уже на другой день после прибытия нашли прекрасное дерево семейства миртовых, которое как раз цвело и настой которого еще во время первого плавания капитана Кука употребляли вместо чая. Это еще нельзя было считать едой, но свежая зелень была нам кстати, и мы ее попробовали. Листья имели приятный аромат, были немного вяжущими и при первой же заварке придали воде замечательный вкус. Однако, если их заливали кипятком вторично, этот приятный вкус исчезал, и настой становился горьким. Поэтому вторично мы его никогда не употребляли. Вскоре все на корабле стали пить этот настой, и, судя по всему, он способствовал очищению крови и избавлению от всяких признаков цинги. Поскольку это растение может сослужить весьма полезную службу будущим мореплавателям, стоит познакомиться с его внешним видом. Поэтому мы с большой охотой разрешили капитану Куку воспользоваться нашим рисунком, который по приказу Адмиралтейства был выгравирован и включен в описание его путешествия. На хорошей почве в густых лесах это растение достигает размеров довольно большого дерева, нередко 30—40 футов в высоту и фута в поперечнике. На сухих же гористых местах я встречал его в виде маленького куста высотой дюймов в 6; несмотря на это, оно было здоровым, могло цвести и плодоносить. Обычно же оно бывает высотой от 8 до 10 футов и примерно 3 дюйма толщиной. У таких экземпляров ствол неровный, кривой, ветви начинаются невысоко над землей и отходят от ствола под острым углом, а листья и цветы бывают только на концах. Цветы белые и очень украшают растение [167].
Мы пытались использовать для настоя и зелень другого дерева, которое часто встречается в этих местах [168]. Оно напоминает ель и имеет несколько смолистый привкус, так что мы сочли его пригодным скорее не для чая, а для приготовления здорового и приятного напитка, который в Вест-Индии известен под названием росткового пива и делается там из американской черной ели. Добавив немного сусла и патоки, мы действительно получили прекрасное пиво, а впоследствии еще улучшили его вкус, подмешав к нему листья и цветы найденного нами чайного дерева. Оно было приятно, хотя чуть горьковато; единственный его недостаток состоял в том, что выпитый с утра натощак, он иногда плохо действовал на желудок. Во всех остальных отношениях он был превосходен и полезен для здоровья. Новозеландская ель — большое красивое дерево; в высоту оно достигает иногда 100 футов, а в обхвате имеет добрых 10 футов. Обращают на себя внимание его обвислые ветви, зелень же состоит из множества длинных светло-зеленых листьев, напоминающих сосновую хвою и свисающих с ветвей подобно нитям [169].
Хотя в пищу тут годились только эта ель да чайное дерево, мы использовали и другие разнообразные здешние деревья, отчасти для корабельного дела, отчасти для столярных и прочих работ, и капитан Кук должен был признать, что нигде в Новой Зеландии не встречал лучших лесов, чем в бухте Даски, разве что вдоль реки Темзы [Вайхоу] на северном острове этой земли, по которой он плавал в прошлый раз [170].
Не прошло и двух дней, как мы убедились, что бухта Даски отнюдь не является необитаемой. Утром 28-го несколько наших офицеров отправились в небольшой шлюпке на охоту, и когда они зашли в бухту на расстоянии 2—3 английских миль от корабля, то увидали на берегу нескольких туземцев, которые как раз спускали на воду каноэ [171]. Заметив наших людей, новозеландцы подняли громкий крик, поэтому офицерам показалось, что их больше, чем было на самом деле. Они вернулись и сообщили капитану о своем открытии; такая осторожность представлялась тем более необходимой, что шел дождь, который мог помешать стрельбе из ружей. Едва они взошли на борт, как из-за мыса примерно в одной английской миле от корабля появилось каноэ. В нем находилось семь-восемь человек. Некоторое время они рассматривали нас. Мы подавали им дружелюбные знаки: окликали, вывешивали белые полотнища, показывали стеклянные бусы и тому подобное, но не могли заставить их приблизиться; некоторое время спустя они вернулись туда, откуда появились. Насколько можно было судить с отдаления, одежда их была сделана из циновок, а весла были широкие, похожие на весла жителей северного острова Новой Зеландии.
Капитан Кук решил в тот же день еще раз выйти на берег, чтобы рассеять страх, который мы, видимо, у них вызывали. Он приказал спустить две шлюпки и вместе с нами и несколькими офицерами отправился в бухту, где впервые были замечены дикари. Здесь мы увидели двойное каноэ, вытащенное на берег, несколько низких хижин, а рядом — кострище; тут же лежали рыбацкие сети и рыба. Каноэ было старое, видавшее виды. Оно состояло из двух корыт или лодок, соединенных посредине перекладиной и скрепленных веревками из новозеландского льна [172]. Каждая из этих лодок в отдельности была изготовлена из планок, сшитых между собой шнурами; переднюю часть их украшало грубо вырезанное человеческое лицо, вместо глаз у которого были вставлены маленькие кусочки перламутровых раковин «морское ухо». В этом каноэ мы нашли два весла, корзину с ягодами Coriaria ruscifolia Linn, и несколько рыб. Однако людей не было ни видно, ни слышно; по-видимому, они убежала в лес. Чтобы вызвать их доверие и расположение, мы положили им в каноэ медали, зеркала, бусы и другие мелочи, а затем не мешкая вернулись к своей шлюпке, чтобы проплыть дальше в бухту и зарисовать ее план. При этом мы обнаружили прекрасный ручей, стекавший к морю по ровному берегу; местами он был до того мелкий, что лодка несколько раз садилась на мель. Здесь было много уток, бакланов, черных куликов и чибисов. На обратном пути мы не удержались и еще раз наведались к каноэ, по там все оставалось нетронутым. Чтобы придать подаркам больше цены, мы добавили к ним еще топор, а чтобы пояснить, как им пользоваться, откололи от дерева несколько щепок и потом оставили его воткнутым в ствол. Но к главной своей цели мы и на сей раз приблизились не более, чем в прошлый, ибо опять не увидели никого из туземцев, хотя они, по нашему разумению, не могли уйти далеко, и нам даже казалось, что мы чуем запах дыма от их костров. Вероятно, их легко можно было бы найти в ближнем лесу, но, поскольку они, видимо, избегали нас умышленно, капитан не велел их разыскивать и счел нужным предоставить времени и их собственному доброму желанию решить, познакомиться с нами поближе или нет. Вернулись мы на корабль только поздно вечером.
Все следующее утро лил сильный дождь, однако после полудня погода прояснилась, и мы смогли отправиться в лес на другой берег бухты. Идти на этот раз оказалось вдвойне трудно; мало того, что приходилось пробиваться через заросли лиан и упавшие стволы; от дождя землю развезло и стало так скользко, что ноги разъезжались чуть ли не на каждом шагу. Все же наши усилия были вознаграждены уже тем, что мы нашли кое-какие растения и цветы, хотя время года было довольно позднее. Кроме того, нас изумляло обилие новых, неизвестных деревьев и кустарников; однако этим изумлением пришлось и ограничиться, поскольку на них уже не было ни цветов, ни плодов, что делало невозможным более основательное ботаническое исследование.
167
Речь идет о чайном растении
168
Сие полезное дерево не меньше предыдущего заслуживает того, чтобы его более подробно описать для будущих мореплавателей. Но в это время года мы в Новой Зеландии не смогли достать ни его цветов, ни плодов. —
171
Мы будем дальше все время пользоваться этим словом для обозначения индейской лодки, хотя это общее обозначение не всегда бывает достаточным. —