Когда же наступят времена года, небезопасные для дальнейшего пребывания в высоких широтах, капитан должен будет отходить в определенные места к северу, в более теплые края, дабы люди могли там отдохнуть и привести корабли в порядок. В случаях непредусмотренных он был волен действовать по собственному разумению; если же, на беду, „Резолюшн" потерпел бы крушение, ему надлежало продолжить плавание на меньшем судне. Копию этого приказа он передал капитану Фюрно, а также назначил ему место встречи на случай, если они потеряют друг друга».
«Астрономы на обоих кораблях, господа Уолс и Бетти, покуда мы ездили в Корнуэлл, произвели наблюдения на небольшом острове (Дрейк) в гавани Плимута. Надо было определить астрономическую долготу этого места, поскольку именно здесь предстояло пустить в ход имевшиеся на борту долготные часы. Из трех таких хронометров работы Арнольда два должны были находиться на „Адвенчере". Третий, а также еще один хронометр, сделанный Кендаллом по точному подобию гаррисонова, оставались на другом судне. Все они были одновременно пущены в ход 10 июля и положены для хранения в четырехугольные деревянные шкатулки. Точнейшие измерения показывают, что королевская обсерватория в Гринвиче, через которую, как мы здесь постоянно будем считать, проходит начальный меридиан, удалена от островка в гавани Плимута на 4°20' к востоку».
Вечером 11-го мы поднялись на борт, намереваясь отплыть с первым попутным ветром. На другой день дул довольно сильный ветер, и мой отец, проходя случайно по палубе, обратил внимание, что положение нашего судна относительно «Адвенчера» и еще одного корабля, стоявших на якоре, изменилось; более того, ему показалось, что судно несет к скалам под крепостью. Он сказал об этом штурману Гилберту, тоже находившемуся на палубе, и тот сразу обнаружил, что порвалась цепь одного из якорей, на котором держалось судно. Такие цепи употребляются при погрузочных работах в Плимуте, для этих целей они, видимо, годятся; но постоянных и разнообразных движений тяжело нагруженного корабля выдержать не могут; так что, думаю, таким кораблям не стоит на них полагаться. По первому же сигналу все пришло в движение; матросы подняли паруса, приготовили канаты. Мы проплыли мимо «Адвенчера» и второго судна, избежав таким образом величайшей опасности — разбиться о скалы. Наши матросы сочли это благополучно окончившееся происшествие счастливым предзнаменованием для всего плавания. И как было не увидеть руки божественного провидения в сей важный миг, когда все наши надежды едва не оказались разрушены в самом начале! [60]
Не раз во время путешествия попадали мы в обстоятельства столь опасные, когда не помогли бы никакие человеческие усилия, если бы о нашем благополучии не пеклась сила высшая, без коей и волос не упадет с головы. Мы но праву славим искусство и зоркость опытных мореплавателей, но при всем том не следует забывать, что прежде всего обязаны сей высшей силе, особенно в подобных случаях; этого не может оспорить даже самое замечательное мастерство, пусть оно и заявляет дерзко о своем презрении к религии.
Утром в понедельник 13-го мы вместе с «Адвенчером» вышли из Плимута. Я устремил прощальный взгляд на плодородные холмы Англии и дал волю естественным чувствам, вспоминая, сколько было связано у меня с этими местами, покуда наконец красота погожего утра и новые для меня впечатления плавания по спокойному морю не разогнали печальных мыслей.
Скоро позади остался знаменитый высокий маяк, воздвигнутый среди моря на скалах Эддистоуна для блага судоходства; глядя на него, нельзя не содрогнуться при мысли об одиноких смотрителях, которые порой вынуждены проводить там по три месяца, отрезанные от всякого общения с землей. Ибо, когда ветры и непогода сотрясают и раскачивают эту башню, они, должно быть, каждый раз вспоминают про страшную судьбу некоего Уинстэнли, погребенного под развалинами такого же маяка, который он сам воздвиг на этих скалах.
По мере того как мы удалялись от земли, ветер крепчал; волны становились выше, корабль качало с боку на бок, и люди, непривычные к морю, да и некоторые из бывалых моряков начали страдать от морской болезни. Длилось это у всех разное время, и большинству дня через три удалось прийти в себя не без помощи красного подогретого вина «Опорто» с сахаром и пряностями.
20-го мы увидели перед собой мыс Ортегаль на галисийском побережье Испании; местные жители называют его Ортигейра; возможно, это тот самый Promontorium trileucum, окотором упоминали древние. Местность здесь гористая, и там, где видны голые скалы, она беловатого цвета, но вершины гор покрыты лесом. Я заметил также нивы, уже почти созревшие; некоторые места показались мне покрытыми лугами. По тому, как жадно все на борту вглядывались в эту землю, было ясно: человек не амфибия. Видимо, те же чувства испытывал и Гораций, писавший:
Necquicquam Deus abscidit
Prudens Oceano dissociabili
Terras: si tamen impiae
Non tangenda rates transiliunt vada [61].
22-го мы увидели маяк близ Коруньи, или Гройна, как на свой лад произносят наши моряки. Ветер стих, море было как зеркало; нивы, огороженные участки, маленькие деревушки и усадьбы знати украшали горный ландшафт. Казалось, все сошлось, дабы изгнать остатки морской болезни и поднять наше настроение, которое на пустой желудок и при бурных волнах, разумеется, поддерживать было трудно. Вечером мы увидали невдалеке небольшое судно, которое сочли за рыболовную лодку с испанского побережья, и потому спустили шлюпку в намерении закупить сведшей рыбы. Вся поверхность моря была покрыта тысячами маленьких крабов, не более дюйма в поперечнике; Линней называет этот вид Cancer depurator.Суденышко оказалось французской тартаной из Марселя, водоизмещением примерно 100 тонн, оно везло муку в Ферроль и Корунью. Люди на борту попросили у нас воды, поскольку их два месяца как носило по морю, собственный их запас иссяк уже две недели назад, и все это время они питались одним хлебом, не имея ни глотка вина. Пребывая в столь бедственном положении, они встретили несколько кораблей, в том числе испанских военных, но ни у кого не оказалось достаточно человечности, чтобы помочь им. Офицер, командовавший нашей шлюпкой, тотчас отослал к нам на корабль их пустые бочки, дабы их там наполнили, и, когда они вернулись, на лицах бедняг выразился живейший восторг. Они благодарили небеса и нас, радуясь, что наконец смогут опять развести огонь и после долгого поста насладиться горячей пищей. Сколь справедливы слова, что чувствительному сердцу порой ничего не стоит сделать доброе дело!
На другой день после полудня к гавани Ферроль мимо нас прошли три испанских военных корабля. Один имел, насколько я мог судить, 74 пушки, два же других всего по 60. Последний вначале поднял английский флаг, но, когда мы показали свой, он его спустил, выстрелил из пушки под ветер и поднял испанский флаг. Вскоре после этого он пустил ядро в сторону «Адвенчера». Поскольку мы продолжали плыть, не обращая внимания на выстрел, испанец развернулся и выпустил еще одно ядро, которое упало прямо перед кораблем. Тогда капитан Кук приказал кораблю лечь в дрейф. Так же поступил и «Адвенчер», хотя казалось, он это сделал только по нашему примеру. Испанец окликнул его по-английски и, показывая на нас, спросил: «Что за фрегат плыл перед вами?» Получив ответ, сам он на подобный вопрос ответить не пожелал, сказав только: «Желаю вам счастливого плавания». После этого столкновения, не особенно лестного для «владычицы морей», мы продолжили свой путь и ночью миновали мыс Финистерре [62].
25-го мимо нас проплыли против ветра, который, с тех нор как мы отошли от мыса Финистерре, оставался северо-восточным, несколько морских свиней. Ночью море светилось, особенно верхушки волн и струя за кормой корабля: казалось, они состоят из чистого света; кроме того, повсюду было видно как бы множество мелких искр [63].
28-го в 6 часов утра мы увидели остров Порто-Санто длиной около четырех — четырех с половиной немецких миль, бесплодный и почти необитаемый. На нем всего одна вилла, то есть поселок, расположенный на восточном берегу в долине, сплошь возделанной и на вид обильной виноградниками. Этот маленький остров находится под управлением губернатора Мадеры [Мадейры], число его жителей достигает примерно 700.
60
Корабли нередко получают повреждения при подобных обстоятельствах. 16 мая 1776 года у военного корабля «Олдборо» порвалась такая же цепь, и он разбился о скалы о-ва Дрейк. —
61
62
Многим сухопутным читателям, возможно, не покажется излишним следующее разъяснение вышеприведенного места. Если военный корабль хочет задержать тортовое судно или более мелкий корабль, чтобы допросить или даже обыскать его, он обычно дает знак, выпуская из пушки ядро, но так, чтобы оно не попало в судно, а лишь прошло рядом. Если задержанное таким образом судно не признает превосходства другого и правомерности подобных действий, то оно либо продолжает свой путь, пренебрегая требованием остановиться, либо отвечает на дерзость чужого корабля всерьез стрельбой из собственных пушек. Если же оно, напротив, готово подчиниться, то в знак этого убирает паруса, но не спускает флага, словом, держится тихо или же посылает в шлюпке людей на другой корабль, дабы ответить на заданные вопросы. В тексте слышится порицание, что капитаны Кук и Фюрно (причем первый тут подал пример) несколько поступились честью британской нации (которая со времен королевы Елизаветы утверждала себя перед всеми в гордом звании владычицы морей), признав за испанцами превосходство, чего до сих пор в этих водах не делал ни один англичанин.—
63
Явление «свечение моря» вызывается различными морскими животными — рыбами, моллюсками, медузами, инфузориями. У кишечнополостных и у многих моллюсков светящееся вещество выделяют особые железы, у простейших светятся жировые включения плазмы.