- О! И что же с ними потом сталось?
- С тараканами?
- Нет, с этим биологом и его женой.
- Когда его вызвали в министерство и восстановили на прежней работе, он еще года четыре жил в Казахстане, так как надо было довести опыт с тараканами. Вот что значит настоящий ученый. На всякие жертвы способен ради науки. Я тоже способна на жертвы (кроме тараканов). По-моему, ученому-лесоводу полезно лет десять-пятнадцать поработать в лесу. Разве не так?
- А потом?
- Время покажет, что из меня выйдет... И где я буду тогда нужнее - в лесу, или на кафедре, или в научно-исследовательском институте. Лесничество же не монастырь; если уж постричься, то навеки. Впрочем, Ярышкин наш из монастыря и то ушел!
Мария Кирилловна рассмеялась:
- С вами, Тася, не соскучишься. А если серьезно... У вас есть своя научная тема, которая вас лично интересует?
- Есть. Меня многое интересует. Во-первых, лесная гидрология. В частности, отепляющее влияние рек на климат. В Сибири это особенно интересно проследить. Водоохранная роль леса... У меня ведь и дипломная работа была на эту тему. Я тогда изучила чуть ли не всю литературу по этому вопросу. Еще далеко не все сказано о гидрологической роли леса. Вообще, как это ни странно, глубокого познания природы леса еще нет ни в нашей науке, ни за рубежом. Затем... Ну, это уже мечта... Все равно, как если бы я мечтала полететь на Марс!
- Что ж, полететь на Марс - это уже реальный план. Мы еще будем читать об этом в газетах. Какая же у вас мечта, Тася?
Я с минуту помедлила. Говорить или нет? Даже Михаилу Герасимовичу я еще не говорила. Никому. Скажут: фантазерка! Но Марии Кирилловне я почему-то рассказала.
- Эта тема пожизненная. Коллективная в самом широком смысле, как содружество ученых всего мира. А если наше поколение не успеет... передадим, как эстафету, следующим поколениям. Проблема преодоления времени в лесоводстве!! Добиться, чтоб кедр вырастал не за сто лет, а за год-два. Вы только подумайте! У меня даже дух захватывает.
Мария Кирилловна пристально посмотрела на меня.
- Когда-то этой проблемой увлекся Василий Чугунов. Он мне писал.
- Вы разве переписываетесь?
- Редко. Одно-два письма в год. Мы же однокурсники. Так вот... Василий охладел к этой теме.
- Я не Василий! - резко возразила я.- Ему нужна выигрышная тема для диссертации. А мне - цель на всю жизнь. Для души!
- Не представляю... Как же вы приступите к этой теме? С чего начнете?
- Ну... еще не знаю. Мне кажется, при изучении стадийных изменений древесных пород можно найти способы управления ростом деревьев. В институте, где работает Василий, пошли по пути селекции. По-моему, это не тот путь.
Мария Кирилловна долго сидела задумавшись. Пламя костра отражалось на ее круглом ясном лице, опаленном солнцем.
- Конечно, вы найдете время для научной работы, но это будет нерегулярно, предупреждаю вас. Иногда у лесничих не хватает времени даже на то, чтоб сварить обед.
- Я понимаю. Но я сильная. И сумею найти время. Буду меньше спать.
- Вы... интересный человек, Тася!
Я невольно покраснела: не привыкла к похвалам. Мы еще долго разговаривали у костра. Мужчины крепко спали. Лес тоже задремал. Даже ветер где-то улегся спать.
- Надо хоть немножко поспать,- спохватилась Пинегина и зевнула. Мы перешли на плот и стали укладываться спать.
Я уже засыпала, когда Мария Кирилловна окликнула меня:
- Тася, я очень хочу, чтоб вы остались с нами. Но ваше заявление ни к чему вас не обязывает. До осени еще есть время подумать. И обдумайте, как следует. Ладно?
- Ладно! Только я все равно останусь.
- А ваша аспирантура? Михаил Герасимович огорчится.
- В аспирантуре можно учиться заочно. Михаил Герасимович поможет с литературой. Но вы пока ему не говорите, а то все лето будет убеждать возвратиться в Москву.
- Я ничего от вас не слышала, Тася. Выбирать - вам.
8. ЗАБРОШЕННЫЙ РУДНИК
На топографической карте района Ыйдыги был помечен заброшенный рудник "Синий камень". Стрельцов рассказывал, что в двадцатых годах там были богатые россыпи золота, но за какие-нибудь пять лет россыпи были выработаны, и с рудника все ушли. Теперь, конечно, дороги туда заросли лесом, а бревенчатые избушки, в которых жили старатели, наверно, разрушились от дождей и снегов.
- Вы были на "Синем камне"? - спросила я Марию Кирилловну.
- Нет, не довелось.
- А в первую экспедицию по Ыйдыге?
- Надо было потерять целый день, а мы спешили. Начальник экспедиции Петров не разрешил.
- Ну вот, а теперь вы сами - начальник экспедиции. Давайте его рассмотрим. Ладно?
Мария Кирилловна охотно согласилась. Я была в восторге и с нетерпением ждала, когда мы подойдем к "Синему камню". Он был расположен на мелкой речонке Забияке, впадающей в Ыйдыгу повыше устья километров на шесть.
Но Забияки мы достигли поздно вечером и сразу после ужина улеглись спать. Проснулась я от нетерпения раньше всех, наскоро искупалась в ледяной Ыйдыге и стала разводить костер. Едва я нажарила оладий (Мария Кирилловна еще с вечера поставила тесто) и сварила крепкий кофе со сгущенным молоком, как все уже проснулись. За завтраком было решено, что в лагере останется Ярышкин, он не протестовал. Решили по пути поохотиться. Стрельцов и Пинегина захватили с собой ружья. Набрали еды и двинулись в путь. Но сразу же натолкнулись на непроходимые заросли жимолости, голубики, шиповника и синей смородины-охты.
- За ягодой недалеко ходить,- пошутила Мария Кирилловна,- сварим чудесный кисель из охты, но пройти здесь без топора невозможно.
Стрельцов тут же вернулся и захватил топор. Заткнул его за пояс. Признаться, с ружьем и топором он походил на атамана разбойников или, выражаясь более современно, на главаря банды. Все-таки прошлое кладет свой отпечаток. На Стрельцове были кирзовые сапоги, ситцевая рубаха, видавшая виды фуражка.
- Можно пройти по ручью,- предложил он.
Действительно, Забияка оказалась мелководной - в самых глубоких местах по колено,- струилась неторопливо и добродушно и совсем не оправдывала свое название. Вода была хорошо прогрета солнцем, совсем не то, что в Ыйдыге.
Пошли по песку, вдоль ручья. Солнце только что взошло. Трава и кусты еще сверкали росой, а в воздухе уже мерцала голубоватая дымка: опять необычайно жарким будет день. В небольшой усыхающей протоке прыгали длинноногие кулики. Отовсюду слышалось гоготанье гусей, кряканье уток, крики множества птиц. Над нами парили в воздухе белоснежные чайки. На песчаных отмелях темнели влажные следы сохатых, росомахи, оленей, рыси. Безлюдная тайга эта была перенаселена зверьем и птицами, которые, кажется, чувствовали себя без человека превосходно.
Среди могучих - в два-три обхвата - кедров и лиственниц ярко выделялись высокие скалы. Никогда я не видела в природе такой яркой расцветки: красные скалы, синие скалы с зелеными, синими, желтыми натеками, чистоты и блеска драгоценных камней. Вдоль ручья валялись огромные синие, желтые, черные камни с вкрапленными в них кристаллами свинцово-серого цвета. Кузя все время ахал от восторга и то и дело щелкал фотоаппаратом. Мария Кирилловна с удивлением рассматривала камни.
- На обратном пути надо взять образцы,- сказала она,- да послать геологам. Все эти синие и зеленые налеты - признаки руды!
- Золотишко все тут повыбрали! - заметил Стрельцов, оборачиваясь. Он шел впереди, выбирая путь.
- Кроме золота, могут быть другие металлы, которыми тогда, сорок лет назад, не заинтересовались,- возразила Пинегина.
Вначале мы оживленно переговаривались, но постепенно как-то примолкли, подавленные дикостью и безлюдьем. Уже месяц, как мы были в самом сердце тайги, и я все не могла ее разгадать, потому что она бесконечно менялась. И если она была чем-то живым, то это живое обладало неисчислимым множеством душ - многоликая, разная, непонятная и прекрасная. Но еще ни разу тайга не представала передо мной вот такою: первобытной, непокоренной, свободной и страшной.