Возражение Дун-биня и тон его слов раздражали Юань-шуая: он не мог больше себя сдерживать и решил действовать.
— Ну, — крикнул он, — кто из вас прав, кто виноват — я здесь судить не буду! Я действую по приказанию Юй-ди. А раз вы не хотите слушаться, то вот вам!..
И, подняв меч, он хотел ударить Дун-биня. Но последний, заметив это движение, отбежал от него…
Тем временем Чжун-ли, сильно огорченный появлением небесных воинов, подошел к Чжао и был свидетелем его спора с Дун-бинем. Когда Люй убежал и Юань-шуай не мог его поразить, то Чжао опустил поднятый меч не на Дун-биня, а на стоявшего подле Чжун-ли…
Каково же было удивление, когда Чжун-ли по всем правилам военного искусства отбил удар. Чжао схватил Чжун-ли за плечо и хотел увлечь с собой за ворота, но Чжун-ли вырвался. Тогда Юань-шуай опять хотел его ударить мечом, но гений снова отбил его удар.
На помощь своему генералу бросились его воины. Но насколько увеличивалось число врагов, настолько, казалось, возрастали сила и искусство Чжун-ли…
И начался блестящий бой одного гения с отрядом небесных сил, начальник которых с изумлением увидел в своем противнике воина более искусного, чем он сам.
Произошло уже более двухсот схваток, и еще нельзя было решить, на чьей стороне будет победа. Сражающихся окружили духи тесным кольцом со всех сторон. Увлеченные зрелищем своеобразного поединка, они не заметили, как из ворот во двор широкой волной влились войска Дун-хай Дун-кана и устремились на помощь Юань-шуаю. Но их вовремя увидел Дун-бинь и бросился на них…
Произошла жестокая сеча, во время которой поддавалась то та, то другая сторона.
Более двадцати раз морские воины бросались вперед и должны были отступить. Вдруг из ворот на помощь небесным силам появился еще отряд Ао-жэня…
Тогда из толпы выступил Хань Сян-цзы и напал на морское войско. Нападение было так стремительно и удары так жестоки, что нападавшие под ударами двух гениев стали пятиться и отступать к воротам. Чжун-ли удалось овладеть неприятельским конем, и он сражался на коне еще лучше, чем пешим.
Тогда на помощь нападавшим пришли остальные два Лун-вана, а из рядов Бессмертных выступили Цай-хэ и Сянь-гу…
С этого момента сражение сделалось общим, и в нем приняли участие все восемь сянь.
Крики, вопли раненых, столбы пыли, поднимаемые воинами и конями, потоки крови, отрубленные члены, трупы морских воинов — все это поражало и приводило в трепет многих из гостей, никогда не видавших сражений… Они изумлялись, с каким остервенением дерутся обе стороны, каждая решив, по-видимому, во что бы то ни стало победить.
Борьба шла уже с полудня до позднего вечера, и ни одна сторона не имела еще перевеса. Вдруг среди сражающихся послышались крик и шум: это кричали нападавшие, увидев, что Чжун-ли упал с лошади.
Видя это, Чжао подбежал к нему и хотел поразить его мечом. Но бывший тут же Те-гуай, заметивший движение Юань-шуая, ударил последнего по руке своей железной палкой… Меч врага упал на землю, и Чжао не мог больше владеть рукой. Те-гуай помог Чжун-ли подняться с земли, и они с новой энергией перешли в наступление на морские войска…
Отряды лун-ванов не могли выдержать натиска, дрогнули, повернули тыл и бежали, рассыпавшись во все стороны, стараясь пробраться к морю. Незаметно исчезло также и небесное воинство со своим воеводой…
Все гости, видя необычайное мужество и искусство восьми духов, восторгались ими, и ба-сянь в этот день приобрели себе немало друзей и сторонников.
Только что закончилось сражение, как гости вышли с чашами, полными вина, и, поднося их Восьми гениям, в самых теплых выражениях поздравляли их с победой.
С ответной речью от имени всех ба-сяней выступил Чжан Го-лао, как самый старый. Поблагодарив гостей, он сказал:
— Вы все, господа, были свидетелями, как тяжело нам приходилось; вы видели, что мы сражались честно и что нападавшими были не мы… Да, сегодня нам удалось победить, но не забудьте, что эта победа является оскорблением для самого Юй-ди… Ведь завтра же сюда явится не такой отряд, как сегодня, а целое небесное воинство. Как же нам надлежит поступить? Ведь наше положение теперь такое, как будто бы мы сидим на тигре; так или иначе, но мы должны слезть с него, т. е. выйти из этого положения. Я полагаю, что величайшим нашим счастьем является присутствие здесь всех вас, дорогих друзей, которые видели все, что тут произошло, и которые, быть может, не откажут нам в своей поддержке!
— Хао (хорошо), — раздалось со всех сторон.
В этот момент из толпы гостей выступил бессмертный старец, известный под прозвищем Ци-тянь Да-шэн, т. е. «Великий мудрец, равный небу», и сказал: