С наступлением ночи Белая послала Зеленую отравить этим ядом все колодцы в городе22.
Зеленая сделала все, как ей приказала Белая.
На следующее утро множество людей заболело одинаковой болезнью: голова горела, как в огне, режущие боли в желудке и опухоли в разных местах тела мешали ходить.
Народ бросился к докторам, но никто не мог помочь.
Вот когда пригодились знания Белой и те травы, из которых Белая Змея сделала себе ложе на облаке, когда отправлялась из жилища Цзин-му, и лекарственную силу которых Великая Мать открыла ей еще раньше. Эти травы обладали силой исцелять чуму23.
Целые ночи напролет Ханьвэнь и его жена работали, приготовляя пилюли с целительной травой…
Кто случайно обращался в аптеку Ханьвэня за лекарством, тому он продавал свои пилюли. Больной, приняв их, выздоравливал почти моментально.
Слух об этом тотчас облетел весь город. Все бросились к Ханьвэню, который стал продавать свои пилюли на вес золота. Кто не хотел покупать — тот умирал.
Скоро вся улица около Ханьвэня, весь квартал, вся западная часть города были переполнены жаждущими получить хотя бы одну пилюлю молодого врача.
Хорошо, что Ханьвэнь с женой наготовили пилюль несколько ящиков!
Постепенно чума стала ослабевать, и наконец совсем прекратилась.
Ханьвэнь и Сучжэнь за это время не знали ни отдыха, ни сна; но зато народ буквально осыпал их серебром и золотом. Действительность превзошла самые радужные ожидания молодой четы.
Не нужно прибавлять, что Ханьвэнь сделался знаменитостью, почтенным и уважаемым гражданином Су-чжоу24.
XI
Приближался праздник великого Яо-вана, бога медицины. В этот день все врачи и аптекари делают ему торжественное жертвоприношение, устраивают около храмов своего бога ярмарки, даровые театральные представления для народа и т. п.
Ханьвэнь, так много обязанный Яо-вану, хотел достойно возблагодарить своего покровителя. Он принес в храме тройную жертву и пожертвовал значительную сумму денег на храм.
В этот же храм на праздник пришел с горы Мао-шань даосский монах, известный волшебник и заклинатель. Имени его никто не знал.
Увидев Ханьвэня, монах внимательно посмотрел ему в лицо и, отведя в сторону, сказал:
— Послушайте, доктор! По вашему лицу я вижу, что вы находитесь под влиянием злых сил!
Пораженный Хань просил доброго монаха хорошенько исследовать его лицо — не откроет ли он чего-нибудь более определенного.
Осмотрев еще раз его голову и ощупав ее, монах сказал:
— Да, я вижу ясно, что власть колдуньи тяготеет над вами. Берегитесь, злые чары опутали вас невидимой сетью и влекут вас к гибели. Спасайте себя, примите меры, пока еще не поздно!
— Что же я могу сделать, отец мой, — отвечал перепуганный Ханьвэнь, — когда я, ничтожный, не только не обладаю нужными знаниями, чтобы отогнать от себя дьявольскую силу, но даже не знаю, откуда и как она мне грозит!
— О, сын мой, — отвечал монах, — на то я, великий мао-шанец, и призван богами, чтобы оказывать услуги человечеству. Если хотите — я могу вам помочь. Но, конечно, отказываясь от всего земного для блага других людей, мне некогда заботиться о себе, и я беден…
— О, не беспокойтесь, отец мой; я человек состоятельный и щедро заплачу вам за вашу помощь.
Старый волшебник взял три узенькие полоски бумаги и написал на них три одному ему ведомых заклинания.
— Возьми эти страшные слова, — сказал монах, подавая бумажки Ханьвэню, — одну бумажку носи всегда у себя на теле, другую положи на притолоке над входной дверью, а третью ты сожги над чашкой с водой и, улучив минуту, выплесни эту воду в лицо той, кого ты подозреваешь в колдовстве. Если она оборотень — то моментально примет свой настоящий вид.
Ханьвэнь щедро заплатил старому даосу и пошел домой, мучимый самыми противоположными мыслями.
Но едва он вошел в дом, как Белая, благодаря своему дару провидения, при одном взгляде на лицо мужа узнала все, что было с ним в храме Яо-вана. Она увидела, что дело настолько серьезно, что она одна, своими собственными силами, не справится с ним.
Не теряя времени, она послала Зеленую в храм Черного Тигра44 просить помощи у этого божества, сильнейшего между всеми животными-духами.
И, едва только Зеленая склонилась перед священным изображением Владыки Восточных Гор, как Белая тотчас почувствовала наитие таинственных сил, и ее могущество, ослабленное продолжительной жизнью между людьми, снова вернулось к ней, и еще в большей степени, чем раньше.
Тем временем Ханьвэнь, прячась от жены, точно выполнил все предписания монаха: одно заклинание лежало над дверью, другое висело на шее, а третье сожжено над чашкой с водой. И как только Сучжэнь повернула к мужу лицо, он выплеснул воду из чашки прямо ей в лицо…
Сучжэнь вскрикнула, и в тот же миг глухо зарокотал голос Черного Тигра:
— Разрушься, заклятье, разрушься!
Взволнованный Ханьвэнь думал, что это гром.
Возмущенная Сучжэнь сказала:
— А, муженек, дорогой, что это ты делаешь? Так вот как! Ты думаешь, что я ничего не понимаю? Старый бездельник из Мао-шаня дал тебе заклинание против ведьм и оборотней; ловко же он тебя провел! Он обманул тебя, как маленького мальчика!
Таким образом знаменитый мао-шаньский колдун был посрамлен, и сила его заклинаний — уничтожена.
Но Белая не хотела простить монаху этот выпад против нее. Кроме того, ей было жаль денег, которые Хань заплатил монаху.
Доказав мужу самохвальство и лживость волшебника, Сучжэнь на другой день утром убедила его идти вместе с ней и Зеленой в храм Яо-вана.
— А, лживый колдун! — воскликнула Сучжэнь, увидев монаха на дворе. — Отдай сейчас же деньги, которые ты выманил у моего мужа!
Волшебник мог смириться с чем угодно, но отдать деньги — это было выше его сил. Он решил показать свою силу, запугать Сучжэнь, и тогда, конечно, он заставит ее принять свой настоящий вид; Ханьвэнь убедится в правоте его, монаха, и деньги останутся у него.
Он схватил стоявший тут же сосуд с водой, взял в рот воды и брызнул ею вверх.
На безоблачном небе тотчас показались черные грозовые облака; налетел вихрь, засверкала молния; раздались такие страшные удары грома, что, казалось, все рушится вокруг, — и целое море воды каскадами полилось на землю…