Оставив затем землю лопарей и проплыв восемьдесят миль, они достигли земли Норрботтен, подвластной королю шведскому; русские называют ее Каянской землей [Kaienska Semla], а народ – каянами [Кауeni][50]. Отсюда, обогнув с трудом излучистый берег, который тянулся вправо[51], они прибыли к одному мысу, который называется Святым Носом [Sanctus Nasus, Swetinoss]. Святой Нос – это огромная скала, выдающаяся в море, наподобие носа. Под этой скалой видна полная водоворотов пещера, которая каждые шесть часов то всасывает море, то с большим шумом возвращает пучину, извергая ее обратно. Одни называют это пупом моря, а другие – Харибдой. Сила этого водоворота настолько велика, что он притягивает корабли и все прочее, находящееся поблизости, крутит их и поглощает. По словам толмача, он никогда не находился в большей опасности, ибо когда водоворот стал вдруг сильно засасывать корабль, на котором они плыли, то они едва спаслись, изо всех сил налегая на весла.
Пройдя мимо Святого Носа, они прибыли к какой-то скалистой горе, которую надлежало обогнуть. После того как несколько дней их задерживали там противные ветры, корабельщик сказал им: «Эта скала, что сейчас перед вами, зовется Семес [Semes][52], и если мы не умилостивим ее каким-нибудь даром, то нам нелегко будет пройти мимо нее». Истома упрекнул корабельщика за пустое суеверие. Тот после этих упреков замолчал, и из-за бури они задержались там на целых четыре дня; затем ветры улеглись и они отплыли. Когда они плыли уже при попутном ветре, хозяин корабля сказал: «Вы насмехались над моим предложением умилостивить скалу Семес как над пустым суеверием, но если бы я ночью тайком не взобрался на утес и не умилостивил бы Семес, то нам никогда не позволено было бы пройти». На вопрос, что он поднес Семесу, он отвечал, что насыпал на выступающий камень, который мы видели, овсяной муки, смешанной с маслом. Во время дальнейшего плавания им попался навстречу огромный мыс, похожий на полуостров, по имени Мотка [Motka], на оконечности которого находится крепость Вардехуз [Barthus][53], что значит «караульный дом», ибо короли Норвегии держат там воинский караул для охраны границ. По словам Истомы, этот мыс настолько вдается в море, что его едва можно обогнуть в восемь дней. Чтобы не тратить на это времени, они с великим трудом перетащили на плечах через перешеек в полмили шириной и свои суденышки, и поклажу[54]. Затем приплыли они в страну Дикилоппи [Dikiloppi], то есть диких лопарей, к месту по имени Дронт [Dront][55], отстоящему от Двины на двести миль к северу. По их рассказам, государь Московии обыкновенно взыскивает дань вплоть до сих мест. Там они оставили свои лодки и остальную часть пути проехали по суше в санях.
Кроме того, он рассказывал, что там содержатся целые стада оленей, как у нас быков; они называются на норвежском языке Rhen и несколько крупнее наших оленей. Лопари пользуются ими как вьючными животными следующим образом. Они впрягают оленей в санки, сделанные наподобие рыбачьей лодки; человека чтобы он при быстром беге оленей не выпал из саней, привязывают за ноги. Вожжи, при помощи которых он управляет бегом оленей, он держит в левой руке, а в правой у него палка, чтобы удержать повозку от падения, если она слишком наклонится в какую-нибудь сторону. По словам Истомы, при таком способе езды он за день проделывал по двадцать миль, под конец отпуская оленя, который сам возвращался к своему хозяину и привычному становищу.
Окончив, наконец, этот путь, они прибыли к норвежскому городу Бергену [Berges, Bergen], лежащему прямо на север между горами, а оттуда на конях – в Данию. Говорят, будто у Дронта и Бергена в летнее солнцестояние день длится двадцать два часа.
Власий, другой толмач государя, который несколько лет тому назад послан был своим государем к императору в Испанию[56], изложил нам другой, более удобный маршрут своего путешествия. По его словам, будучи послан из Москвы к Юхану, королю датскому, он вплоть до Ростова двигался пешком. Сев на суда в Переяславле, он от Переяславля по Волге добрался до Костромы[57], а оттуда сухим путем семь верст до какой-то речки, по которой приплыл сперва в Вологду, а затем по Сухоне и Двине к самому норвежскому городу Бергену, перенеся все труды и опасности, о которых рассказывал выше Истома; наконец он прибыл прямиком в Гафнию, столицу Дании, которую немцы называют Копенгаген. На обратном пути, по словам обоих, они возвращались в Московию через Ливонию и совершили этот путь за год, хотя один из них, Григорий Истома, утверждал, что половина этого срока ушла на задержки и промедления в разных местах из-за бурь. Но оба они неизменно уверяли, что во время этого путешествия проехали тысячу семьсот верст, то есть триста сорок миль. Точно так же и тот Димитрий[58], который совсем недавно был послом в Риме у верховного первосвященника и по рассказам которого Павел Иовий написал свою «Московию»[59], был до того послан в Норвегию и Данию тем же самым путем; он тоже подтвердил справедливость всего вышесказанного. В остальном же все они, когда я спрашивал их о Замерзшем или Ледовитом море, отвечали только, что видели в приморских местах очень много больших рек, сильным и полноводным течением которых море оттесняется на большое расстояние от своих берегов, и что эти реки вместе с морем до определенной границы от их берега замерзают, как это бывает в Ливонии и в иных частях Швеции. Хотя под напором встречного ветра лед в море ломается, в реках это бывает редко или даже никогда, разве что случится какое-либо наводнение; тогда сбившийся в кучу лед поднимается и трескается. Куски льдин, снесенные речным потоком в море, плавают по его поверхности почти весь год и от сильного мороза так смерзаются снова, что иногда там можно видеть лед нескольких лет, смерзшийся воедино. Это легко видно по кускам, которые ветром выбрасывает на берег.
50
Русский термин каяны передает древнее название (кайну, квены) финских племен. [Примеч. А.В. Назаренко.]
51
Ошибка Герберштейна, следовало сказать «влево», т. е. на запад. [Примеч. А.В. Назаренко.]
52
Многие считают, что это остров Кувшин из группы Семи Островов. Но есть и другая точка зрения (см. комментарий к тексту).
53
Мотка – в дальнейшем полуостров Рыбачий. Местоположение Вардехуза указано неточно, он находится на другом берегу Варангер-фьорда. [Примеч. А.В. Назаренко.]
54
Если посмотреть на карту, речь может идти только о полуострове Рыбачьем. Его можно обогнуть куда быстрее, чем за восемь дней. Может быть, капитан снова испугался какой-нибудь зловредной скалы?
55
Пониманию Дронта как Трондхейма, по И.П. Шаскольскому, противоречит указание на его местоположение, которому наиболее соответствует г. Тромсё. По-видимому, в этом наименовании соединились два топонима – Тромсё, до которого простирались границы подданных Русского государства, и Трондхейма, где путешественники покинули корабль. [Примеч. А.В. Назаренко.]
56
Влас Игнатьев – русский дипломат, дьяк посольства Якова Полушкина к императору Карлу V в 1522–1524 годы.
57
Путь Игнатьева от г. Костромы мог проходить по р. Костроме и ее притоку Обноре, затем сухим путем до р. Лежа, которая впадает прямо в Сухону. [Примеч. А.В. Назаренко.]
58
Дмитрий Герасимов (ок. 1465 – позже 1535) был послом к папе римскому Клименту VII в 1525 году. Этот эрудит, говоривший на латинском и немецком языках, неоднократно ходил Северным путем. Это был первый русский, высказавший идею о плавании в Китай по Северо-Восточному проходу. Это был и первый «картограф» России. Заметим также, что Герасимов путешествовал вместе с генуэзцем Паоло Чентурионе, который первым заговорил о Северном пути. В своей второй поездке в Москву Чентурионе вез письмо Климента VII, посвященное объединению двух церквей.
59
Итальянский гуманист и историк Паоло Джовио (Павел Иовий Новокомский) написал «Книжечку о посольстве Василия, великого князя Московии» по итогам своих разговоров с Герасимовым (сам Джовио в Россию не ездил). Его трактат, опубликованный в Риме в 1525 году, и книга Герберштейна на протяжении долгого времени оставались единственными западноевропейскими публикациями о России. Карта России Паоло Джовио приводится во вклейке. Русский перевод текста Иовия содержится в книге: