28 марта я заявил в «Таймс», что министерству внутренних дел глупо ожидать наплыва иммигрантов из Румынии или СССР. В 1982 году общее число заявлений из этих двух стран составляло 32. В этот же день я начал дебаты в палате лордов, в ходе которых лорд Сент-Освальд предположил, что «дело было нечистое», а будущий начальник судебных архивов лорд Доналдсон выступил с язвительной речью: «Отправить не виновного ни в каких проступках, которые можно было бы назвать преступлениями, к тому же в нарушение статьи 13 Всеобщей декларации прав человека, за «железный занавес» на верное тюремное заключение — этому нет никакого оправдания». Он также хотел узнать, почему на «невиновного» Папусойу в иммиграционном управлении надели наручники — ведь их используют только в случае серьезного преступления. И вообще, за что его арестовали, если он не совершал никаких преступлений и ему даже не удалось ослушаться приказа министра внутренних дел о выдворении из страны?
И если Папусойу не затаскивали в самолет, в чем нас заверило министерство внутренних дел, разве он не был доставлен туда против своей воли и в наручниках? «И если да, то о чем тогда говорить? Кому был передан этот «подарок»? Румынским спецслужбам? А они вернули британцам наручники, надели ли свои, как это было сделано с кандалами Бакунина, когда Габсбурги передавали его из австрийской тюрьмы царской России?» Затем я спросил, почему Папусойу депортировали, даже не дав собрать скромные пожитки, состоявшие из пары брюк, пары ботинок, нескольких поздравительных открыток и губной гармошки. На эти вопросы министр внутренних дел лорд Элтон с трудом нашел ответы, и они не удовлетворили депутатов.
Тот факт, что Папусойу был эксцентричной и своенравной личностью, делал противоречивые заявления и особо не рассчитывал на британское гостеприимство, все равно не мог погасить нашу глубокую обеспокоенность тем, что можно было передать человека — независимо от его провинностей и прав, предусмотренных международной конвенцией о беженцах, — в руки таких как Чаушеску. Министерство внутренних дел настаивало на том, что с точки зрения закона они чисты. Маргарет Тэтчер поддержала своего министра. 19 апреля она написала мне: «Лично изучив факты, я удовлетворена тем, что было принято правильное решение…» А затем в частной беседе дала мне понять, что ее правительство все же совершило ошибку.
Публичные дебаты по этому вопросу продолжались несколько недель, а затем сами собой прекратились. Министерство внутренних дел настаивало на принципе, что ни один человек, даже гражданин страны, где царит жесточайшая диктатура, не может автоматически рассчитывать на убежище в Великобритании и полностью исключать для себя возможность депортации. Но министры выбрали неподходящее время. Шел март 1983 года, вторая «холодная война» и напряженность в отношениях между Востоком и Западом достигли своего пика. Тысячи поляков получили временное убежище в Великобритании после введения военного положения в декабре 1981 года. Высылка Папусойу их очень встревожила. Позже оказалось, что румыны были рады избавиться от такого эксцентричного гражданина и не оценили решительного и устрашающего жеста министерства внутренних дел. Я полагаю, что отчасти результатом громкого протеста в прессе и парламенте явилось то, что подобные депортации в социалистические страны не повторялись, пока вторая «холодная война» не закончилась.
К концу восьмидесятых политика Чаушеску становилась все хуже. Как и у Польши, внешний долг Румынии продолжал расти, поэтому из народа выжимали последние соки. В 1987 году Чаушеску экспортировал в Европейское сообщество нефтепродукты, текстиль, столовую посуду и мебель на сумму полтора миллиарда фунтов, а импортировал товаров всего лишь на 400 миллионов. Продолжительность жизни в стране резко снизилась, а детская смертность возросла, что отчасти явилось следствием многочисленных перебоев в снабжении электроэнергией, влиявших на работу медицинского оборудования, особенно на аппаратуру для недоношенных младенцев. Скорая помощь не выезжала на вызовы пожилых людей, если они были старше семидесяти. Почти невозможно было достать молоко, особенно сухое. Обычный рацион составлял примерно двести граммов хлеба и тридцать граммов сахара в день, и десять яиц в год. Такие деликатесы, как масло и шоколад, можно было купить только за валюту.