И все-таки его влияние на мировую политику неоценимо. И если советская программа освоения космоса дала миру слово «спутник», то Советский писатель Солженицын дал нам слово «ГУЛАГ». И каждый раз, когда мы произносили это слово, мы наносили удар Леониду Брежневу и его окружению. Солженицын рисковал жизнью, борясь в одиночку против целой империи. Он написал несколько самых впечатляющих книг своего времени, заслуживших Нобелевскую премию и надоумивших миллионы людей отвергнуть идеологию Маркса, Ленина и Сталина.
Я рассказал свою версию тех событий в журнале «Итоги» от 2 февраля 1999 года, и Солженицын ответил в сварливом тоне, назвав мою статью «многословным объяснением». Я чувствовал, что выиграл спор, хотя он был не Бог весть каким серьезным, и после всего, что случилось, нет смысла его продолжать. Наш общий противник — советский строй — благодарение Господу, больше не существует.
«Я не жалею о том, что ринулся в сражение и стал «оголтелым антисоветчиком», как меня называли в КГБ. Если я и пострадал из-за того, что в 1970 году перевел на английский «Раковый корпус» Солженицына, то это могло произойти с любым человеком, пытающимся остаться честным в условиях жестокой схватки. И если мне закрыли въезд в СССР более чем на пятнадцать лет, то это стало ценой моего нежелания сдержать прыть своей пишущей машинки.
Меня надолго отлучили от страны, к которой я питаю большую симпатию. После 1989 года ситуация изменилась. Доживавший последние месяцы СССР перестал проявлять враждебность к человеку, сыгравшему определенную роль в освобождении советских военнопленных из Афганистана, и пустил меня на похороны Андрея Сахарова. А когда Советский Союз стал Российской Федерацией, мы совсем перестали ссориться.
Итак, меня простили, словно никакой ссоры не было вовсе, и я стал гулять по Москве спокойно».
