Многие на Западе критиковали президента США, который храбро ринулся в битву за права человека безоружным и неподготовленным, в силу чего и был остановлен более мощным и искушенным противником. Говорили, что переговоры о сокращении вооружений — вопросе жизненно важном для всего мира — оказались под угрозой в результате неопытности и идеализма президента Картера. Казалось, что Брежнев обыгрывает американского лидера на каждом шагу. В двухчасовой речи в Кремле 21 марта он отозвался об арестованных членах Хельсинкской группы как о лицах, действующих против своей родины в роли сообщников, а иногда и агентов империализма. Эти люди, говорил он, стуча кулаком по трибуне, откололись от советского общества и, не имея поддержки внутри страны, обратились за помощью к Западу. Он считал вполне естественным, что государство принимает и будет принимать против них меры в соответствии с законом.
Такими решительными заявлениями советские власти прикрывали моральный аспект дела, то есть жестокость по отношению к политическим диссидентам, и сбивали Запад с толку, заставляя его усомниться в том, стоит ли поддерживать противников коммунизма, действующих мирным путем.
И все же это не было полным поражением. Орлов и его группа достигли уникального результата. За период с мая 1976 по февраль 1977 года они издали 19 документов и 77 коммюнике для прессы. Они создали внутри страны организацию, открыто критикующую советскую политику, и несколько месяцев работали, поддерживая постоянную связь с западной прессой и радио, а через них и с общественным мнением у себя на родине. Им удалось, пусть и на короткое время, привести в замешательство своих противников из КГБ, лишить их инициативы и противостоять советской политике. Попытка, правда, закончилась плохо, но группа показала, что оппозиция возможна, что есть пути, с помощью которых негосударственная организация может обращаться к людям и оказывать давление на советское правительство.
Наблюдатели Хельсинкской группы сыграли важную роль в становлении российской демократии. Россия многим им обязана. Хотя, я помню, в то время казалось, будто они ничего не добились. Их организация была разбита. Запад пытался помочь, но действовал нерешительно, сомневаясь, является ли движение настолько сильным, чтобы его стоило поддерживать. Запад признавал, что появилась маленькая горстка отважных людей, открыто бросивших вызов КГБ, но не многие западные лидеры готовы были признать деятельность этой группы политически значимой.
Было ли это началом каких-то великих перемен или просто еще одним рывком к свободе, который КГБ успешно пресек, арестовав несколько десятков человек? Были ли диссиденты зачинателями широкого движения или, как уверял КГБ, всего лишь кучкой выродков и уголовников, заслуживающих изоляции от общества, представителями которого они ни в коей мере не являлись? Я относился к тем, кто старался поддержать их, но даже я недооценивал их достижения. Казалось невероятным, что эти несколько человек могут дать начало движению, которое через какие-то 15 лет приведет к исчезновению Советского Союза.
Александр Гинзбург ожидал суда в камере калужской тюрьмы вместе с двадцатью другими заключенными, двенадцать из которых обвинялись в убийстве. Для расследования его дела КГБ специально «арендовал» помещение и нанял дополнительную охрану, которая стерегла узника днем и ночью. Следствие пыталось сломить его угрозами, обещая, что его обвинят в государственной измене и расстреляют, а его друзей и товарищей-диссидентов арестуют, если он не согласится сотрудничать. Эта тактика не сработала. В юности Гинзбург был актером, и когда следователь сказал, что избежать смертной казни не удастся, Гинзбург ответил ему, что смерть за веру является величайшей радостью для христианина.
Впрочем, его актерские способности не могли уменьшить его страданий. Угроза смерти спровоцировала гипертонию и язву желудка. Он испытывал постоянную боль, и КГБ использовал этот фактор для давления на него. Следователи, а не доктора, решали, надо ли оказывать медицинскую помощь, и руководствовались они не состоянием здоровья заключенного, а задачей склонить его к сотрудничеству.
Его дело вели шесть следователей: три подполковника, капитан и два лейтенанта. Он знал их звания потому, что по правилам КГБ каждый офицер раз в неделю обязан был носить форму. Офицеры, занимавшиеся делами Орлова и Щаранского, тоже время от времени заходили к Гинзбургу. Он подсчитал, что общее число сотрудников КГБ, привлеченных к этому делу, не меньше нескольких сотен. По советским законам, он не мог общаться с внешним миром, иметь свидания с женой и членами семьи, вести переписку и даже иметь адвоката. В своей схватке с командой КГБ в течение семнадцати месяцев следствия он полностью зависел от своих внутренних ресурсов. Его единственным преимуществом была дружба с Сахаровым и Солженицыным, которые делали все возможное, чтобы публично его защитить. Он был слишком хорошо известен и имел слишком сильную поддержку, чтобы его можно было подвергнуть пыткам, убить без суда или позволить умереть в тюрьме.