«Я человек веры, — говорит он о себе, — но при этом еще и человек сомнений. Сомнение плодотворно. Это главное из хороших человеческих качеств. Я думаю, что и коммунист должен иметь свои сомнения, как мы, христиане, имеем свои. И я считаю, что мы можем известным образом сблизиться благодаря нашим сомнениям».
Через несколько недель после принятия католичества Грэм Грин покинул Ноттингем и переехал в Лондон: ему удалось добиться зачисления помощником редактора в «Тайме». Работа в этой солидной газете была неплохой школой для молодого литератора. В его обязанности входило править и сокращать, насколько возможно, репортерские тексты, искоренять штампы, придумывать броские заголовки. Как нельзя больше устраивал и график — появляться в редакции надо было к четырем пополудни, а драгоценные утренние и дневные часы оставались, таким образом, для труда над собственными рукописями.
«Как редко романист обращается к материалу, который находится у него под рукой!» — восклицает Грин в эссе о Форде Мэдоксе Форде, соавторе и биографе Д. Конрада, и слова эти вполне могут быть отнесены к нему самому. Из Ноттингема он привез почти законченный второй свой роман, который назывался «Эпизод» и который тоже так и не попал в руки типографского наборщика. Действие его происходило в эпоху Карлистских войн в Испании. И об Испании, и о династических войнах прошлого века, развязанных сторонниками дона Карлоса Старшего и дона Карлоса Младшего, обуреваемый жаждой творить автор располагал, по собственным словам, весьма ограниченными познаниями. Зато образцом для подражания он избрал себе уже не Марджори Боуэн, а куда более привораживающего и мощного прозаика — Джозефа Конрада. От гипнотического воздействия его стиля Грин будет избавляться мучительно и долго. В своем конголезском дневнике, вошедшем в книгу «В поисках героя», он расскажет, как лишь спустя почти тридцать лет рискнул погрузиться в том Конрада, а до тех пор запрещал себе читать его, опасаясь остаться слишком покорным учеником.
Прорваться в литературу Грин смог только с третьей попытки — ею стал роман «Человек внутри», выпущенный в 1929 году издательством «Хайнеманн». Название это, отражающее двойственность личности, навеяно строкой Томаса Брауна: «Другой человек внутри меня, и он недоволен мной». Каков «человек внутри» и к каким последствиям приводит конфликт с собственной совестью, Грин пытается разобраться в своем романе на примере молодого контрабандиста, выдавшего властям сотоварищей и кончающего в итоге самоубийством. В этой книге отчетливо проступили уже некоторые черты, типичные для всего дальнейшего творчества писателя, в том числе возникает мотив преследования, который, повторяясь, позволит писателю создать в различных модификациях критические ситуации, помогающие раскрыть сложность человеческих характеров.
Для произведения никому еще не известного автора «Человек внутри» разошелся превосходным тиражом — свыше восьми тысяч экземпляров. Такой внушительный старт окрылил и автора и издателей. Поэтому, когда Грин задумал целиком посвятить себя писательству и уйти из редакции, директор–распорядитель «Хайнеманна» предложил ему контракт (от имени своей фирмы и американского издательства «Даблдэй», с которым они сотрудничали). Условия контракта были таковы: скромное, но пристойное содержание в шестьсот фунтов ежегодно в течение трех лет в обмен на три романа. Веря в свои силы, Грин не раздумывал ни минуты и в канун нового, 1930 года покинул «Тайме».
В целях экономии он снял коттедж в деревне, переехал туда с женой и с упоением принялся за работу, которая казалась ему наслаждением, сулила богатство и славу. Однако, как заметит в финале «Части жизни» умудренный опытом писатель, «успех — это всего лишь отсроченный провал». Два следующих романа успеха не имели. Чрезмерная удаленность их содержания от знакомых ему сфер бытия не позволила Грину подключить аккумулятор собственных наблюдений, эмоциональных впечатлений к машине воображения, и обе книги получились какими‑то безжизненными (автор не включил их впоследствии в свое собрание сочинений).
Как жалел он, что нет в живых Стивенсона вот кто мог бы по–родственному преподать необходимые уроки литературного мастерства, в тайны которого приходилось теперь проникать самостоятельно. Но упорство в конце концов вознаграждается, и последний представленный Грином по контракту роман, писавшийся им с энергией отчаяния, — «Поезд идет в Стамбул» — спас его от полной финансовой катастрофы, хотя ему предстояло еще вплоть до войны жить в долгу у издателя.