— Похоже, нелегкое это дело, — сказал я.
— Да, надо набраться терпения, — согласилась Полинезия, — чтобы выучить даже несколько слов, потребуется уйма времени. Но если ты будешь приходить сюда часто, я сама дам тебе несколько уроков. А уж стоит только начать, и увидишь — дело пойдет как по маслу. Хорошо бы ты выучился и смог помогать Доктору. Хотя бы там, где это не очень трудно — делать перевязки, давать пилюли. Великолепная мысль! Бедняга смог бы наконец хоть немножко вздохнуть. А то он ни днем, ни ночью покоя не знает. Ты бы ему отлично помогал, а? Но только, если ты по-настоящему любишь животных.
— Да это же моя самая заветная мечта! — воскликнул я. — Вы считаете, Доктор позволит мне?
— Несомненно, — ответила птица, — как только ты научишься немного разбираться в лечении. Я сама поговорю с ним об этом. Тихо! Вот он идет! Быстро — неси завтрак на стол!
ГЛАВА 9 РАЙСКИЙ САД
После завтрака Доктор повел меня осматривать сад. Уж на что был интересным дом, но сад оказался в тысячу раз увлекательнее. Неповторимый, редкостный сад. Поначалу я даже не понял, какой он огромный. Только мне начинало казаться, что я его весь осмотрел, как, заглянув еще за какую-нибудь изгородь, повернув на новую тропинку, или поднявшись на несколько ступенек, я попадал в совершенно новую его часть, о существовании которой и не догадывался.
Здесь было все, что должно быть в настоящем парке: просторные поляны с каменными скамейками, покрытые мхом; огромные плакучие ивы со склоняющимися до земли ветвями, которые, качаясь на ветру, подметали изумрудный ковер трав. Тропинки, мощенные камнем, были обсажены живой изгородью из подстриженного тиса и напоминали узкие улочки какого-то старинного города. В этой живой изгороди были проделаны проходы, украшенные удивительными вазами, павлинами или другими фигурами, выполненными из подстриженных деревьев. В саду был прелестный мраморный бассейн, где плавал золотой карп, цвели голубые водяные лилии и квакали огромные лягушки. Высокая кирпичная стена, тянувшаяся вдоль огорода, была увита ветвями персиковых деревьев, и их розово-желтые плоды золотились на солнце. Там же рос огромный дуб, полый внутри, в котором могли поместиться одновременно четыре человека. Тут и там попадалось множество летних домиков, сделанных из дерева или камня, и в одном из них находилось множество книг. В углу сада, где-то среди камней и папоротника можно было разглядеть очаг, на котором Доктор жарил печенку или ветчину, когда у него было настроение подкрепиться на свежем воздухе. Тут же стояла кушетка, на которой Доктор любил отдыхать в летние ночи, когда соловьи поют особенно сладко, причем специально приделанные колесики позволяли передвигать ее под то дерево, где располагались пернатые певцы. Но самое сильное впечатление на меня произвел крошечный домик, спрятанный в могучих ветвях раскидистого вяза; к нему вела веревочная лестница. Доктор объяснил, что из этого домика он наблюдает в телескоп за луной и звездами.
Этот сад можно было исследовать целыми днями и неизменно находить что-нибудь новое и неожиданное или с радостью возвращаться в уже знакомые места. Я был им так очарован, что мне не хотелось никуда уходить. Ибо здесь имелось все, что человеку нужно для счастья, для того, чтобы радоваться жизни и находиться в мире с самим собой. Это был поистине Райский Сад.
Здесь было полным-полно птиц. На каждом дереве находилось по два-три гнезда. Бесчисленное количество разной другой живности также чувствовало себя здесь весьма вольготно. Кругом разгуливали горностаи, черепахи и сони. По лужайкам прыгали жабы и лягушки всевозможных расцветок и размеров. Зеленые ящерицы (большая редкость в Падлби) нежились на солнышке, рассевшись по камням. Кое-где попадались даже змеи.
— Не бойся их, — успокоил меня Доктор, заметив, что я вздрогнул при виде огромной черной змеи, проскользнувшей мимо нас в траве. — Они не ядовитые. Змеи очень хорошо охраняют сад от вредителей. Иногда по вечерам я им играю на флейте. Они встают на хвосты и, раскачиваясь под музыку, исполняют свой танец. Их страсть к музыке поистине поразительна.
— А почему эти звери живут здесь? — полюбопытствовал я. — В жизни не видел сада, где водится столько живности.
— Но ведь они все мои добрые знакомые! Кто-то из них или их детишек вдруг заболеет, — куда как удобно жить в саду под боком у доктора. Вон, взгляни! Видишь воробья на солнечных часах, того, что переругивается с дроздом? Так вот, он прилетает сюда каждый год уже много лет подряд. Сам он из Лондона. Наши местные воробьи вечно над ним смеются и подтрунивают. Говорят, он чирикает с сильным акцентом кокни.[2] Презабавная птица — храбрая, но нахальная. Больше всего на свете любит поспорить, но часто срывается на грубость. Настоящая городская птаха. В Лондоне он обитает возле Собора Св. Павла, вот мы и прозвали его Чипсайд.[3]