Десятое путешествие (1841 — 1842 гг.) было самым длительным по времени и охватывало большую территорию. Теперь основной целью Лённрота явился сбор лингвистического материала, так как в 1840 году ему было поручено составление большого финско-шведского словаря. Он намеревался исследовать карельские диалекты и языки лопарей и самоедов (т. е. саамов и ненцев), чтобы определить степень их родства с финским. Первая часть путешествия прервалась в Петрозаводске из-за формальных придирок чиновников, так что собирателю пришлось вернуться обратно. Осенью он вместе с прославившимся впоследствии исследователем народов Севера и Сибири М. А. Кастреном отправился в Лапландию и на Кольский полуостров. Путешествие проходило в тяжелых условиях полярной зимы. Весной 1842 года путешественники прибыли в Кемь, откуда морем отправились в Архангельск. Но выяснив, что язык самоедов имеет мало общего с финским, Лённрот расстался с Кастреном и пустился в обратный путь через Онегу, Каргополь и Вытегру. Прибыв в Лодейное Поле, он направился к оятским вепсам и в течение нескольких недель изучал вепсский язык. Домой в Каяни он вернулся в октябре.
Последнее, одиннадцатое, путешествие, которое в данном издании не приводится, Лённрот предпринял в 1844 году в Эстонию с целью изучения родственного финскому эстонского языка. В Таллине и Тарту он знакомился с литературой на эстонском языке и с деятельностью эстонских филологов. Он специально обучался эстонскому языку у своего коллеги, врача и писателя Ф. Р. Фельмана, видного деятеля культуры, который был президентом основанного им Эстонского ученого общества и профессором Тартуского университета. В течение длительного времени Лённрот странствовал по деревням, изучая тартуский диалект эстонского языка. Домой он возвращался в конце года через Петербург, в основном пешком. По пути, уже за пределами Эстонии, Лённрот ознакомился с устной поэзией прибалтийско-финской народности водь, язык которой он определил как нечто среднее между карельским и тартуским диалектом эстонского языка, но отметил в нем и самобытные черты.
В 1842 году Лённрот опубликовал подготовленный им сборник «Пословицы финского народа», в 1844 году — сборник финских загадок. Но самый главный труд был еще впереди — составление новой редакции, или так называемого полного издания «Калевалы». На помощь Лённроту пришли молодые собиратели, среди которых выделялись студенты Даниель Эуропеус и Аугуст Алквист. Им удалось найти замечательных рунопевцев в западной Карелии и в Прнладожье, таких как Симана Сиссонен и род Шемеек. В 1847 году Эуропеус вместе со своим спутником Рейнхольмом открыли ранее неведомую область бытования Калевальской поэзии — Ингерманландию[3]. Эуропеус настаивал на включении ингерманландских рун в новую редакцию «Калевалы», но Лённрот не счел это возможным, так как ингерманландская эпическая традиция отличается от карельской. Придерживаясь сюжетной канвы первого издания, Лённрот из огромного количества новых записей отбирал то, что не требовало перестройки готовой конструкции. Из ингерманландских материалов он использовал немного, в частности вступление к циклу рун о Куллерво, повествующее о родовой распре между Унтамо и Калерво, отцом Куллерво. Изобилие материала создавало известные трудности при отборе. Лённрот писал в одном из писем: «Из всех собранных рун вышло бы семь «Калевал» и все разные». Кроме новых сюжетов и эпизодов из эпических песен, Лённрот внес в новое издание много лирических песен и заклинаний. Вторая редакция «Калевалы» вышла в 1849 году, оставив в тени ее первое издание (оно было переведено на шведский и французский языки до появления второго издания и на английский — в 1969 году). Именно вторая редакция «Калевалы» признана одним из великих мировых эпосов и переведена на тридцать три языка, причем на многие языки она переводилась несколько раз. Так, например, на немецкий имеется шесть переводов, на английский, французский, итальянский, шведский, венгерский, эстонский она переводилась по три раза; на русский, литовский, японский — по два раза. Переводы стареют, оригинал — нет.
«Калевала» и «Кантелетар» закладывали основу для финского литературного языка, они оживили закостенелый книжный язык восточно-финскими и карельскими диалектами. Чтобы язык стал средством коммуникации и информации всех отраслей жизни общества, нужны были культурные термины, которых еще не существовало. Лённрот создал сотни новых слов, используя возможности родного языка, не прибегая к заимствованиям. Термины, введенные Лённротом, теперь кажутся исконными, как будто они родились вместе с языком. Последний свой большой труд, финско-шведский словарь, насчитывающий более 200 тысяч слов, Лённрот завершил уже в конце жизни. Отслужив десять лет в качестве профессора финского языка и литературы в Хельсинкском университете, он вышел в отставку, но продолжал трудиться в родном Самматти. Будучи по натуре просветителем, Лённрот писал книги для народа по вопросам обучения и воспитания детей, гигиены и первой медицинской помощи, и другим отраслям знаний, необходимых в повседневной жизни. Не найдется, наверно, такой области культуры, в которой он не оставил бы ощутимого следа. Так, например, его труд «Флора Финляндии» не потерял научного значения до сих пор. Лённрот был избран членом многих зарубежных научных обществ и академий, в 1876 году — почетным членом Российской Академии наук.
3
Ингерманландия (фин. Inkerinmaa, Inkeri) — «Ижорская земля» русских летописей, входила в состав Новгородского государства. Охватывала земли по обоим берегам Невы и южное побережье Финского залива до реки Нарвы. На юге не имела четкой границы. Наряду с русскими, была населена ижорой, водью и ингерманландскими финнами, относящимися к прибалтийско-финской языковой группе. Ныне входит в состав Ленинградской области.