| В качестве свидетелей призываю моих многочисленных слуг: пусть кто-нибудь из них скажет, видел ли он у моих дверей карету, не зная, кто находится в ней. |
| On those occasions, when a servant had given me notice, my custom was to go immediately to the door, and, after paying my respects, to take up the coach and two horses very carefully in my hands (for, if there were six horses, the postillion always unharnessed four,) and place them on a table, where I had fixed a movable rim quite round, of five inches high, to prevent accidents. |
Обыкновенно в подобных случаях я немедленно выходил к двери после доклада моего слуги; засвидетельствовав свое почтение прибывшим, я осторожно брал в руки карету с парой лошадей (если она была запряжена шестеркой, форейтор всегда отпрягал четырех) и ставил ее на стол, который я окружил передвижными перилами вышиной в пять дюймов для предупреждения несчастных случайностей. |
| And I have often had four coaches and horses at once on my table, full of company, while I sat in my chair, leaning my face towards them; and when I was engaged with one set, the coachmen would gently drive the others round my table. |
Часто на моем столе стояли разом четыре запряженные кареты, наполненные элегантными дамами. Сам я садился в свое кресло и наклонялся к ним. В то время, как я разговаривал таким образом с одной каретой, другие тихонько кружились по моему столу. |
| I have passed many an afternoon very agreeably in these conversations. But I defy the treasurer, or his two informers (I will name them, and let them make the best of it) Clustril and Drunlo, to prove that any person ever came to me incognito, except the secretary Reldresal, who was sent by express command of his imperial majesty, as I have before related. |
Много послеобеденных часов провел я очень приятно в таких разговорах, однако ни канцлеру казначейства, ни двум его соглядатаям Клестрилю и Дренло (пусть они делают что угодно, а я назову их имена) никогда не удастся доказать, чтобы ко мне являлся кто-нибудь инкогнито, кроме государственного секретаря Рельдреселя, посетившего меня раз по специальному повелению его императорского величества, как рассказано об этом выше. |
| I should not have dwelt so long upon this particular, if it had not been a point wherein the reputation of a great lady is so nearly concerned, to say nothing of my own; though I then had the honour to be a nardac, which the treasurer himself is not; for all the world knows, that he is only a glumglum, a title inferior by one degree, as that of a marquis is to a duke in England; yet I allow he preceded me in right of his post. |
Я бы не останавливался так долго на этих подробностях, если бы вопрос не касался так близко доброго имени высокопоставленной дамы, не говоря уже о моем собственном, хотя я и имел честь носить титул нардака, которого не имел сам канцлер казначейства, ибо всем известно, что он только глюм-глюм, а этот титул в такой же степени ниже моего, в какой титул маркиза в Англии ниже титула герцога; впрочем, я согласен признать, что занимаемый им пост ставит его выше меня. |
| These false informations, which I afterwards came to the knowledge of by an accident not proper to mention, made the treasurer show his lady for some time an ill countenance, and me a worse; and although he was at last undeceived and reconciled to her, yet I lost all credit with him, and found my interest decline very fast with the emperor himself, who was, indeed, too much governed by that favourite. |
Эти наветы, о которых я узнал впоследствии по одному не стоящему упоминания случаю, на некоторое время озлобили канцлера казначейства Флимнапа против его жены и еще пуще против меня. Хотя он вскоре и примирился с женой, убедившись в своем заблуждении, однако я навсегда потерял его уважение и вскоре увидел, что положение мое пошатнулось также в глазах самого императора, который находился под сильным влиянием своего фаворита. |
| CHAPTER VII. |
ГЛАВА VII |
| The author, being informed of a design to accuse him of high-treason, makes his escape to Blefuscu. |
Автор, будучи осведомлен о замысле обвинить его в государственной измене, предпринимает побег в Блефуску. |
| His reception there. |
Прием, оказанный ему там |
| Before I proceed to give an account of my leaving this kingdom, it may be proper to inform the reader of a private intrigue which had been for two months forming against me. |
Прежде чем рассказать, каким образом я оставил это государство, пожалуй, уместно посвятить читателя в подробности тайных происков, которые в течение двух месяцев велись против меня. |
| I had been hitherto, all my life, a stranger to courts, for which I was unqualified by the meanness of my condition. |
Благодаря своему низкому положению я жил до сих пор вдали от королевских дворов. |
| I had indeed heard and read enough of the dispositions of great princes and ministers, but never expected to have found such terrible effects of them, in so remote a country, governed, as I thought, by very different maxims from those in Europe. |
Правда, я много слыхал и читал о нравах великих монархов, но никогда не ожидал встретить такое ужасное действие их в столь отдаленной стране, управляемой, как я думал, в духе правил, совсем не похожих на те, которыми руководятся в Европе. |
| When I was just preparing to pay my attendance on the emperor of Blefuscu, a considerable person at court (to whom I had been very serviceable, at a time when he lay under the highest displeasure of his imperial majesty) came to my house very privately at night, in a close chair, and, without sending his name, desired admittance.
|