В это время здесь была партия арабов из Занзибара. Прежде чем мы вернулись с севера, Секелету уехал из Налье-ле в город своей матери, но он оставил для нас быка и просил следовать в тот же город. Мы направились вниз по рукаву Лиамбье, называемому Мариле, который отделяется от главного русла на 15°15 43 ю. ш. и представляет собой красивый глубокий поток около 60 ярдов [55 м] шириной. Благодаря ему вся местность около Нальеле имеет вид острова. Когда мы спали в одной деревне, находящейся на той же широте, на которой стоит Нальеле, то в деревню прибыли двое из вышеупомянутых арабов. У них такая же темная кожа, как и у макололо, но так как головы у них были обриты, то я не мог сравнить их волосы с волосами туземцев. Когда мы собирались уезжать, они пришли проститься, но я попросил их остаться и помочь нам есть нашего быка. Зная, что они очень разборчивы относительно употребления в пищу мяса, убитого не по их способу, я убедил их, сказав, что сам придерживаюсь их мнения относительно выпускания крови. Они между прочим заявили о своей антипатии к португальцам, «потому что те едят свинину», и о том, что «англичане им не нравятся, так как они бьют арабов за торговлю рабами». Относительно свинины я промолчал; хотя если бы они видели меня два дня назад около гиппопотама, то они отвернулись бы от меня, как от еретика, но я осмелился сказать им, что я согласен с англичанами, что лучше предоставить детям расти дома и покоить старость своих матерей, чем уводить их и продавать за море. Арабы никогда не пытаются оправдать этого, «они хотят только, чтобы негры обрабатывали землю, и они заботятся о неграх, как о собственных детях». Это обычная старая басня, оправдывающая зло под предлогом заботы об отсталых людях, которые не могут позаботиться о самих себе, и рекомендующая делать зло для того, чтобы получилось добро.
Расставшись со своими друзьями-арабами, мы продолжали ехать вниз по Мариле до тех пор, пока снова не вошли в Лиамбье и доехали до города Ма-Секелету («мать Секелету»), находящегося против о. Лойела. Секелету всегда щедро снабжал меня пищей, и как только я приехал, он сразу преподнес мне горшок вареного мяса, а его мать дала мне большой кувшин масла, которое все они делают в большом количестве для смазывания своего тела.
Так как Секелету приехал в эту часть своих владений первый раз, то это событие было для многих настоящим праздником. Старшины в каждой деревне поставляли ему быков, молоко и пиво, и всем этим могло бы объедаться гораздо большее число людей, чем толпа его спутников, хотя их прожорливость иногда просто удивительна.
Жители деревень обычно выражают свою радость песнями и плясками. Обычный у здешних жителей танец состоит в том, что мужчины, почти обнаженные, держа в руках дубины или маленькие военные топоры, образуют круг, и каждый из них кричит как можно громче, причем все они одновременно поднимают одну ногу, сильно топают ею два раза, затем поднимают другую ногу и топают ею один раз; только это одно движение и выполняется ими все время; руки и головы их находятся все время в движении. Во все время танца непрерывно поддерживается оглушительный, невообразимый рев. От постоянного топанья поднимаются облака пыли, и когда танцоры останавливаются, то на земле остаются глубокие следы. Если бы подобное зрелище наблюдалось в сумасшедшем доме, то в этом не было бы ничего необыкновенного, наоборот, это было бы даже в порядке вещей и способствовало бы разряжению крайнего возбуждения мозга, но в этом принимали участие седовласые мужчины, и притом с не меньшим жаром, чем и другие, юность которых может быть извинением для их усердного старания гнать из себя ручьями пот.
Мотибе спросил меня, что я думаю о танце макололо. Я ответил: «Это очень тяжелый труд, и он приносит мало пользы». – «Да, – возразил он, – но это очень красиво, и Секелету даст нам быка за то, что мы танцуем для него». Когда танцующие оканчивают свою работу, то Секелету обыкновенно убивает для них быка.
Во время танца женщины стоят рядом, хлопая в ладоши, и иногда одна из них входит в круг, состоящий из сотен мужчин, проделывает несколько движений и удаляется. Так как я никогда не делал попыток войти в дух этих вещей и неспособен к этому, то я не могу рекомендовать танцующим макололо нашу польку, но у меня есть не менее авторитетный голос, чем голос такого лица, как Мотибе, тестя Секелету, который сказал: «Это красиво». Меня часто спрашивали, танцуют ли белые люди. Я подумал о болезни, называемой пляской св. Витта, но не мог сказать, чтобы все наши танцоры были одержимы ею, и дал ответ, который, – мне стыдно в этом признаться, – отнюдь не возвысил некоторых из наших юных соотечественниц в глазах макололо.
Так как Секелету задержался у своей матери, дожидаясь только меня, то сейчас же по моем приезде мы все уехали из города и направились вниз по реке. Скорость нашего продвижения по течению была более быстрой, потому что мы проехали за один день расстояние от Литофе до Гонье, составляющее 44 мили [81 км] по прямой, а если прибавим к этому изгибы реки, то промежуток по длине будет не меньше чем 60 географических миль. При такой скорости мы быстро достигли Сешеке, а затем и города Линьянти.
Глава XIII
Предварительные приготовления к путешествию. – Пичо. – Двадцать семь человек назначено сопровождать меня на запад. – Сильные желания макололо завязать торговые отношения с побережьем. – Снаряжение для путешествия. – Отъезд из Линьянти 11 ноября 1853 г. и посадка на челноки в Чобе. – Опасность от гиппопотамов. – Берега Чобе. – Деревья. – Течение реки. – Остров Мпария у места слияния Чобе с Лиамбье. – Происшествие. – Поднятие по Лиамбье. – Мать макалака игнорирует власть старшины. – Наказание воров. – Наблюдение нового месяца. – Продолжение пути вверх по реке. – Плод, доставляющий стрихнин. – Другие фрукты. – Быстрины. – Птицы. – Рыбы. – Гиппопотамы и их детеныши
Линьянти, сентябрь 1853 г. По моему предложению для исследования западной части страны были посланы люди, чтобы увидеть, можно ли найти в ней какую-нибудь зону, свободную от цеце и позволяющую нам выехать отсюда. Поиски оказались безрезультатными. Город и область Линьянти окружены лесами, кишащими этими ядовитыми насекомыми, за исключением очень немногих мест; к их числу принадлежат те, через которые мы вышли на Саншурех, или, например, окрестности Сешеке. Местности, лежащие к востоку и к западу от долины бароце, свободны от этого бича, но там нам испортили дорогу работорговцы; никто не пошел бы по ней, не будучи вооруженным с ног до головы. Мамбари сообщили мне, что в Лоанде живет много англичан, поэтому я решил ехать туда. Перспектива свидания с соотечественниками брала верх над трудностями предстоящего долгого пути.
Для обсуждения необходимых мероприятий был создан пичо. На всех таких собраниях допускается полная свобода слова. На этом собрании один из старых прорицателей сказал: «Куда он берет вас? Белый человек губит вас. Ваши одежды уже пахнут кровью». Любопытно видеть, как много везде одинакового в мире. Этот человек был заядлым пессимистом. Во всяком задуманном предприятии он всегда видел что-то страшное; он был убежден, например, в том, что какое-нибудь затмение или комета означают во время войны своевременность и необходимость отступления. Но Себитуане еще раньше смотрел на его предчувствия как на проявление трусости, и Секелету в данном случае только высмеял его. Общий голос был в мою пользу.
Для сопровождения меня на запад Секелету назначил двадцать семь человек. Они не были наняты, а просто посланы, чтобы дать мне возможность выполнить предприятие, в котором я был заинтересован столько же, сколько сам вождь и большинство его людей. Они страстно желали завести свободную и выгодную для них торговлю с белыми людьми. Так как цены, которые могли дать им торговцы Кэпа после больших издержек на утомительную поездку в Кэп, были очень низкими, то для туземцев едва ли было выгодно поставлять продукцию на кэпский рынок, а мамбари, которые давали им по несколько кусков ситца или байки за слоновую кость, стоившую гораздо больше фунтов стерлингов, чем отмериваемые ими ярды материи, создали у туземцев мнение, что торговать с ними значило просто выбрасывать слоновую кость на ветер. Желание макололо завести торговлю непосредственно с побережьем совершенно совпадало с моим собственным убеждением в том, что без торговли невозможно достигнуть прогресса и процветания народа.