Когда слова мои были передаваемы толмачом совету, черты лица Краймаку непрестанно изменялись, но едва успел я кончить, как он начал уверять меня, что все слышанное мною о нем не имеет ни малейшего основания и что он считает величайшим счастьем, что был верным другом и министром предшествовавшего государя, и равно гордится названием вернейшего подданного сына его, настоящего короля, и в доказательство того бросился перед ним ниц, воскликнув: «Я признаю короля Рио-рио полным государем, от подошвы ног до волос главы его, а себя его подданным! И пусть те, кои думают иначе, не следуют моему примеру!» Однако ж ни один не осмелился, какие бы чувства ни обуревали его в то время, и все до последнего пали ниц, изъявляя верноподданническую любовь к Рио-рио, сыну короля Тамеамехи.
При сем глаза короля блистали радостью, а народ, окружавший ставку, в коей мы находились, громко по-своему изъявлял удовольствие.
Сей удачный оборот совершенно уничтожил заговор князей и вельмож, и, когда мы остались одни, король со слезами на глазах благодарил меня за дружескую помощь мою и потом, позвав секретаря своего, родом француза, сказал ему: «Напиши великому императору Александру письмо от меня по-французски и проси его покровительства моим владениям». Действительно, я имел счастье письмо сие представить через начальство мое государю императору. Читатели найдут письмо сие в конце сей части.
Я вполне уверен, если бы тогда Российско-Американская компания рассудила послать людей для основания поселения на островах сих вместе с священником греческого исповедания, они бы приобрели совершенное влияние над народом и королем и имели бы в своих руках всю торговлю страны сей.
Жители Сандвичевых островов добры, тихи и гостеприимны. Во время моего там пребывания в 1820 году жители платили оброк господам и подати правительству произведениями земли, по-видимому, весьма охотно. Но с тех пор они приняли к себе миссионеров разных сект, коих различные догматы произвели великие беспокойства между невинными жителями. Король с королевою, отправясь в Англию, умерли там, и кормило правления досталось их малолетнему сыну, от коего большая часть царства отторгнулась честолюбивыми происками миссионеров. Фанатики сии заставляли бедных жителей истреблять друг друга и произвели более вреда, нежели самое идолопоклонство. Читатель легко постигнет, сколь должен был казаться для бедных, необразованных сандвичан затруднительным выбор, когда три или четыре миссионера различных сект старались объяснить простому и неученому уму их мелочные различия догматов их веры: и в то время, когда один указывал ему стезю в небо, другой уверял его, что путь сей ведет прямо к вечному проклятию, а что его дорога есть единственная истинная ко спасению. Малоученый европеец затруднился бы решить столь запутанный вопрос, что же должен был делать дикий человек, не имеющий и понятия о метафизических различиях, коими занимаются сии религиозные софисты? Я не намерен оспаривать, что они сделали некоторую пользу, но полагаю, что если положить в другую чашу весов зло, ими причиненное, то скоро перетянуло бы сие последнее.