Между тем настала ночь и усугубила ужасное положение автора. Сила ветра была такова, что едва четыре человека могли удерживать руль в должном положении. На палубе только заглушаемый волнами голос г-на Добеля: «Прямо руля!» — раздавался беспрерывно, вторясь, подобно эху, ответом матросов. Грот-марса-рея изломалась близ борх-стропа, и вместо паруса оставался только род бахромы в аршин длиною, которая развевалась на снастях. Г-н Добель старался всеми наружными знаками бодрости скрыть от жены своей опасность их положения.
Пять матросов предложили пойти на снасти и закрепить ноки марса-реи к вантам; но он на сие не согласился, зная, что веревки крепки и новы, и заставил их только притянуть борх-стропы так, чтоб реи, качаясь, не могли перетереть веревок.
Сей ужасный и необыкновенный ураган продолжался два часа; наконец, он перестал, и судно было приведено к ветру. На следующий день погода переменилась и сделалась прекрасною с попутным ветром; но бриг столько потерпел от урагана в снастях, что г-н Добель едва в 12 дней мог прибыть в Манилу.
Забота, труды, опасение и усталость сего переезда так расстроили здоровье автора, что он начал чувствовать припадки недуга, заставившего его скоро отправиться в Макао, чтоб там хирург британской фактории мог сделать ему операцию; а между тем холера открылась в Маниле, за коею последовал ужасный бунт, описанный в сем творении.
Еще будучи в Камчатке, он получил, по званию генерального консула, через начальство свое, повеление блаженной памяти императора Александра I, коим предлагалось ему снабдить сей полуостров мукою и солью; он никак не мог исполнить сего в Маниле (по причине холеры и бунтов), почему решился, записавшись в Макао, поднять на бриге своем португальский флаг. Потом, закупив там груз муки и соли и, чтоб быть в состоянии доставить оные жителям Камчатки по той цене, по коей они куплены, без всяких процентов за провоз, взяв еще некоторые товары, необходимые для той страны и могущие прибылью от продажи оных вознаградить ему издержки морского путешествия, он сам принял команду над бригом и в конце мая 1821 года вышел из Макао в море.
В Китайском море он тщетно употреблял все усилия, чтоб обогнуть Луконию: противные ветры в том ему препятствовали. Он был слишком далеко на севере и увидел себя принужденным спуститься к Формозе. Там застигнут он был сначала одним ужасным шифоном[7], а потом другим на высоте Ботил-Тобаго-Ксима[8]; за сим, правя вдоль берегов Японии и опознавши южный остров, он привел к ветру и послал на берег шлюпку, чтобы пригласить жителей приехать к кораблю. Штурман, отправившийся в шлюпке, начал говорить по-голландски с одним из жителей и с трудом уговорил его принять от него несколько чаю и сахару в промен за овощи; но тот стал советовать штурману удалиться, объявив ему, что им строго воспрещено иметь сношения с иностранцами. Итак, продолжая плавание, П. В. Добель прибыл в Камчатку, в порт Св. Петра и Павла, в июле, во время рыбной ловли, когда там почти вовсе не было соли. Жители сему до крайности обрадовались и благословляли попечительного монарха, повелевшего снабдить их сею необходимою жизненною потребностью, без коей они не могли б солить рыбы и долженствовали бы жестоко потерпеть зимою, будучи принуждены питаться все время, подобно камчадалам, одною юколою[9]. Это заставляет нас сказать здесь несколько слов о сем крае.
Недостатку здоровой пищи должно преимущественно приписать постепенное уменьшение народонаселения сего полуострова. Хлебопашество, от малочисленности жителей, несмотря на все старания благодетельного правительства, мало распространяется. Единственным средством к соделанию Камчатки богатою и полезною для России областью было бы, по мнению П. В. Добеля, учреждение там поселений, а именно из выходцев китайских, кои, по известному их трудолюбию, мирному характеру и способностям к земледелию и мануфактурам, скоро привели б страну сию в самое цветущее состояние; ибо собственно климат и почва нисколько сему не препятствуют. От сих поселений и восточная часть самой Сибири много приобрела б пользы. Г-н Добель полагал и теперь полагает, что он мог бы, без больших затруднений, привести в исполнение сию, по-видимому, столь удобную меру[10].
Между тем судьба не переставала преследовать почтенного автора и уничтожать все его старания быть полезным Камчатке. Там, около сего времени, узнали об изданном постановлении, воспрещавшем всякую иностранную с Камчаткою торговлю, и, несмотря на то что он был русский подданный, чиновник и генеральный консул и имел в предмете пользу самой области, тамошнее местное начальство, не считая себя вправе разрешить продажу груза и товаров его, наложило на оные запрещение и послало донесение о том к главному начальству, полагая, что статья сия подходит под новоизданный указ. По прошествии слишком года получено разрешение о продаже груза и вещей с платою 35 процентов пошлины; но между тем, как и в первый раз, многие товары сделались негодными, и г-н Добель опять потерял не менее 180 000 рублей, чем крайне расстроил свое состояние. Мало есть примеров таких несчастий, постигающих людей, кои ищут не своих выгод, а общей пользы. Таким образом, злополучный автор наш, совершив опасный, беспокойный и трудный морской путь, от непредвидимых и совершенно независящих от него обстоятельств лишился всего, и даже права требовать от кого-либо вознаграждения за потерю прежнего своего независимого состояния. К довершению несчастия, по прибытии в С.-Петербург в 1828 году, узнал он, что все имение особы, получавшей за него для хранения, во время его бытности консулом в Маниле, годовое его содержание, подпало запрещению по казенному иску, и он лишился и сего последнего пособия. Представляю самим читателям судить о горестном положении достопочтенного автора!..
10
Не излишним считаю поместить здесь недавно напечатанное письмо из Камчатки, в коем доказывают также необходимость водворения поселенцев:
«Хотя большое расстояние Камчатки от всех стран, где производится хлебопашество, трудный и сопряженный с большими издержками провоз сухим путем до Охотска и довольно опасное сообщение морем уже заставили желать, чтобы и на сем полуострове заведено было правильное сельское хозяйство; но отчасти климат Камчатки почитается суровым, отчасти же большие встречающиеся при сем препятствия отвращали от дальнейших покушений. Чтоб решить правильными опытами, способна ли сия страна к разведению овощей, хлебопашества и огородных растений, за несколько лет перед сим послан был в Камчатку искусный и деятельный садовник, г-н Георг Ридер. Он прибыл туда в июле 1829 года. В течение 1829 и 1830 годов ему невозможно было далеко распространить свои опыты, но и уже доселе им учиненные достаточно доказывают, что положение Камчатки не так сурово, чтобы страна сия не могла насладиться благодеяниями земледелия.
Подкрепляемый во всех отношениях нынешним достойным комендантом г. Флота капитаном Голенищевым, г-н Ридер еще в 1829 году успел обработать несколько земли и 7 октября посеял 4 фунта калифорнской пшеницы и 1 фунт финляндской озимой ржи, из Вазы получаемой. Хотя семена до наступления стужи едва имели время взойти, но со всем тем молодые зародыши счастливо перенесли зиму, укоренились весною, хорошо выросли и дали 53 фунта пшеницы и 21 фунт ржи. Весною 1830 года г-н Ридер посеял следующие роды жита:
1 фунт овса, из коего уродилось 15 фунтов;
2 1/2 фунта сибирской яровой ржи, с коей собрано 6 фунтов;
1/4 фунта сибирской яровой пшеницы: пожато 7 фунтов;
1/4 фунта гималайского ячменя: пожато 5 1/2 фунта;
1/2 фунта ячменя, собрано 1 1/2 фунта. Урожай ячменя был мал, потому что полевые мыши истребили более двух третей стеблей.
1/4 фунта гречихи, собрано 4 фунта.
С 1 золотника проса получен 21 золотник; мороз 15 сентября побил растения, прежде нежели большая часть семян созрела; итак, для разведения проса Камчатка кажется не совсем способной.
Огородные растения уже несколько лет разводятся в Камчатке, и близ Петропавловского порта находится много, хотя небольших и худо содержимых, огородов.
Весной 1830 года в казенных огородах разведены были картофели, белый, равно как и красный, с хорошим успехом; урожай был тридцатикратный; картофель вкусный и крупный, отчасти весом в 1 фунт. Картофельное семя, посеянное на грядах и потом пересаженное, отчасти еще в том же году принесло вкусные плоды.
Также редька, морковь, свекла, цикорий, пустарнак (пастернак —
О разведении плодовых деревьев еще не могли быть собраны сведения, ибо посеянные осенью 1829 года семена вовсе не принялись, вероятно, потому, что от долговременного пути теряли всю свою силу. Осенью 1830 года посеяны вновь полученные свежие семена:
Хотя опыты сии учинены только в малом количестве, но достаточно доказывают возможность земледелия на сем полуострове. Также сохранено в архивах событие, что в 1803 году две деревни в северной Камчатке продали казне жито, и крестьяне в деревне Милкове, за несколько лет там водворенные, еще теперь разводят немного ржи. Вообще никто, живший хотя несколько лет в Камчатке, уже не сомневается, что там может преуспевать хлебопашество. Опыты г-на Ридера нашли в Камчатке большое одобрение, и, чтобы привести его в возможность еще далее распространить их, в Петропавловском порте в день восшествия на престол обожаемого монарха (20 ноября 1830 года) учредилось Общество сельского хозяйства; хотя число зажиточных жителей в сем месте довольно незначительно, однако ж тотчас подписались на 37 акций, каждая в 200 рублей. Верно едва ли где лучше и приличнее праздновали сей, столь священный для России день.
Удобных мест для разведения по крайней мере ржи, ячменя и овса находится в Камчатке довольно, особенно в более удаленных от гор равнинах и преимущественно к северо-западу. Всего выгоднее страны, немного возвышающиеся над морем и притом защищенные от ветра; при подошве же высоких хребтов и в горных лощинах не должно бы заводить пашень. Снег, правда, на горах тает весною прежде, нежели на равнинах; но зато летом бывают там всегда ночные морозы, и осень начинается тремя и четырьмя неделями раньше. В 1829 году в Петропавловском порте первый ночной мороз 1/2 гр. замечен 28 августа: картофель и салат потерпели, портулак совершенно замерз; в северной же Камчатке мороз уже 22 августа побил все нежные огородные овощи.
В 1830 году земля близ Петропавловского порта растаяла не прежде 12 мая, так что можно было начать работы в огороде, но зато первый ночной мороз 1/2 гр. наступил не прежде 15 сентября, не причинив большого вреда растениям; зелень до середины октября осталась в огородах, и земля замерзла не прежде исхода октября месяца.
Камчатка, правда, изобилует рыбою, дичью и живностью, и камчадал собирает разные коренья; но, к сожалению, случались годы, где сии запасы были недостаточны, и многие камчадалы умирали с голоду, ибо все, даже самые необходимые жизненные припасы (за исключением рыбы и живности) обретаются не в избытке и чрезмерно дороги: так, например, 1 пуд мяса стоит 20-25 рублей, 1 фунт свежего масла — 2 руб. 50 коп. и даже более; 1 пуд сахару — 80-120, а иногда и 150 рублей; 1 пуд самого простого курительного табаку — 70-100 рублей, иногда фунт 5 рублей; пуд сальных свеч — 60-80 рублей; пуд мыла — от 40 до 60 рублей. Для продовольствия Камчатки казна ежегодно посылает туда из Сибири от 8000 до 10 000 пудов муки и круп. Едва ли нужно здесь заметить, сколь труден и дорог сей провоз: довольно, что пуд муки обходится уже в Охотске в 10 рублей и еще более. Иногда случается, что не весь ежегодно потребляемый запас может быть привезен в Камчатку, так что все состоящие в службе лица получают только половину пайка натурою. Итак, сколь важно введение хлебопашества в сей отдаленной части пространной Российской империи, само собою явствует. Камчадал слишком покоен и пристрастен к рыбной и звериной ловле, чтобы быть хорошим хлебопашцем; число русских крестьян или слишком незначительно, или они, может быть, по недостатку поощрения, предпочли охоту земледелию. Если бы нанять в Охотске якутов для отправления полевых и огородных работ, то ежегодное содержание такого работника едва обходилось бы дешевле 500 рублей. Итак, должно ли употребить казенных работников или водворить в том краю искусных поселенцев? Казенные работники были бы, конечно, достаточны для небольшого распространения сих опытов; но если совершенно докажется возможность выгодного хлебопашества в Камчатке, то, конечно, должно будет водворить там хороших сельских хозяев, ибо только таковые могут исторгнуть Камчатку из дикого ее состояния и совершенно обеспечить продовольствие жителей».