– Очень может быть, – согласился плотник Бэлл, убежденный аргументами Клифтона.
Остальные матросы молчали.
– А все-таки, – спросил Болтон, – куда идет «Вперед»?
– Не знаю, – ответил Бэлл. – В свое время Ричард Шандон получит дополнительный приказ.
– Но через кого?
– Да, через кого же?
– И каким образом? – допытывался Болтон.
– Да отвечай же, Бэлл! – приставали остальные матросы.
– Через кого и каким образом… Да я откуда знаю?! – ответил припертый к стене плотник.
– Через собаку-капитана! – крикнул Клифтон. – Он уже один раз написал письмо, так может и еще написать. Если бы я знал хоть половину того, что знает этот пес, – для меня стало бы плевым делом выйти в первые лорды адмиралтейства!
– Так, значит, – начал снова Болтон, – ты стоишь на своем? По-твоему, этот пес и есть капитан?
– Да, так оно и есть.
– В таком случае, – вполголоса сказал Пэн, – если он не хочет издохнуть в собачьей шкуре, то пусть поторопится обернуться человеком, потому что, клянусь вам, я сверну ему шею.
– Но зачем? – спросил Гарри.
– Затем, что так мне угодно, – грубо ответил Пэн. – Не желаю никому давать отчета!
– Полно вам, ребята! – крикнул Джонсон как раз в ту минуту, когда разговор начал принимать дурной оборот. – За работу! Живо готовьте пилы! Надо пройти через ледяной затор.
– Чего захотел! Нынче пятница – тяжелый день! – буркнул Клифтон, пожимая плечами. – Помяните мое слово, пройти полярный круг – дело непростое!
Однако в этот день труды экипажа так и остались втуне: «Вперед», на всех парах устремлявшийся на ледяное поле, не мог его разбить. На ночь пришлось встать на якорь.
В субботу при восточном ветре температура снизилась еще заметнее, однако небо прояснилось: куда ни посмотри, везде расстилались необъятные равнины, ослепительно сверкавшие в лучах полярного солнца. В семь часов утра термометр опустился до –8 F[6].
Доктору очень хотелось спокойно посидеть у себя в каюте, погрузившись в чтение истории арктических путешествий, но, по своему обыкновению, он задал себе вопрос: что в данный момент для него было бы неприятнее всего? И тут же ответил себе: подняться при такой температуре на палубу и принять участие в работе экипажа – перспектива не самая заманчивая. Вот поэтому верный раз и навсегда усвоенной системе, Клоубонни вышел из теплой каюты и стал помогать матросам тянуть судно.
Зеленые очки, защищавшие глаза доктора от вредного действия отраженных лучей, придавали ему чрезвычайно благодушный вид. В дальнейших во время своих исследований он всегда носил защитные снежные очки, спасавшие глаза от воспаления, которое так легко получить в полярных широтах.
К вечеру, благодаря усилиям экипажа и искусству, с каким Шандон пользовался малейшим благоприятным обстоятельством, «Вперед» на несколько миль продвинулся к северу. В полночь бриг прошел шестьдесят шестую параллель. Лот показал двадцать три сажени глубины, из этого помощник капитана заключил, что «Вперед» находится вблизи мели, на которую в свое время села «Победа», корабль ее величества. Берег находился в тридцати милях к востоку.
Внезапно масса льдов, до тех пор неподвижных, с оглушительным грохотом раскололась на части и пришла в движение, и вскоре айсберги обступили «Вперед» со всех сторон – бриг очутился среди плавучих гор, грозивших его раздавить. Управлять кораблем стало настолько трудно, что у штурвала поставили Гарри, лучшего рулевого. Ледяные горы, казалось, немедленно смыкались за бригом. Необходимо было прорваться через этот лабиринт льдов, благоразумие и долг требовали одного – идти вперед! Положение осложнялось также невозможностью определить направление движения корабля среди движущихся ледяных масс, по которым трудно было ориентироваться.
Экипаж разделили на две партии, работавшие на правом и левом борту. Матросы, вооруженные длинными шестами с железными наконечниками, отталкивали опасные льдины. Вскоре «Вперед» вошел в такой узкий проход между двумя высокими горами, что концами реев стал задевать ледяные, твердые, как камень, стены канала. Еще через несколько минут бриг очутился в извилистом проходе, в воздухе кружились снежные вихри, плавающие льдины сталкивались между собой и со зловещим грохотом раскалывались на куски.