Ахмед расспрашивал Этани о недавнем курсе по креативному письму, та сыпала в ответ незнакомыми терминами, а Лейла кивала и изображала, что внимательно слушает. Посматривала на доктора: тот продолжал что-то говорить матросам, иногда тоже бросал на диван отрывистые взгляды. Ахмед теперь смеялся, видимо, шуткам Этани о преступниках и не доплывших до берегов южных штатов нелегалах, о засилье евреев в торговле. Лейла тоже улыбнулась на всякий случай. Все слова и фразы в комнате были вроде и знакомыми, но непонятными. Лейла путалась в услышанном, ей становилось не по себе – и она поддакивала.
Из разговора стало ясно, что они ждут дочку Этани с подругой, чтобы отчалить. Вскоре девушки приехали, и все вышли из салона на палубу встретить их. Сначала на борт прыгнула длинная сутулая блондинка и громко представилась: Эмили. Было удивительно, до чего она была похожа на Этани миловидными чертами лица. Вместе с тем сразу бросалась в глаза дочкина размашистость, чрезмерность. А вот ее подруга, невысокая мулатка в неброском платье, шляпе и огромных солнечных очках, напротив, настолько гармонировала со всем вокруг, что Лейла и не заметила, как та очутилась рядом. Улыбнулась: «Анна-Кармелия, очень приятно».
Когда все прошли в салон и гостья сняла шляпу и очки, в висках Лейлы что-то будто треснуло, а изображение на миг исказилось. Как в старых телевизорах, когда сбивается настройка канала и рябят черно-белые полоски. Что-то не так … да, это была Кармелита, которую Лейла хорошо знала по своей прошлой работе в пиар-агентстве в Лондоне. Только чуть-чуть другая. Какое счастье увидеть знакомое лицо!
– Кармелита! – крикнула Лейла и бросилась в сторону девушки. Та отпрянула и выглядела растерянной.
Поскольку до этого Лейла в основном молчала и улыбалась, все взгляды устремились на нее. А она в упор смотрела на оторопевшую мулатку. Возникла неловкая пауза.
– Да это же наша, одна на миллион, Лейла, – послышался елейный голос пожилой британки. – Она много работала с самим Ади в Европе, а сейчас поправляет здоровье в клинике доктора Натансона. Она там самый выдающийся пациент, – приобняла за талию Лейлу, та вытянулась. – Эмили уже рассказала вам про нашу замечательную гостью?
– Добрый день, очень приятно. – Кармелита расплылась в улыбке, чуть хулиганской и мальчишеской. Такая бывала на ее лице каждый раз во время долгих ужинов в общих командировках, когда она сплетничала про очередных любовников или сотрудников и клиентов агентства. Только эта новая Кармелита была размыта, как акварель, лишена обычной раскованности, будто запугана. А на голове ее вились беспорядочные мелкие кудряшки – сколько Лейла помнила, та их тщательно выпрямляла. А еще теперь щурилась, как будто плохо видела.
– Спасибо. – Лейла не двигалась. Она и раньше часто робела именно перед Кармелитой. – Мне кажется, мы знакомы, нет?
Кармелита отошла на полшага, насколько позволяли палуба и люди вокруг.
– Я много слышала о вас, знаю работы Ади, но думаю, пока не имела удовольствия видеться. – Девушка улыбнулась буквально на секунду, и на это короткое мгновение стала собой, сумасшедшей Кармелитой из Лондона.
Повисла пауза, Лейле полагалось что-то ответить, но она молчала. В беседу вмешалась Этани:
– А наша Анна-Кармелия – девушка с золотым сердцем, работает на авиационной Почте Хайфы и часто выручает нас всех. Их курятником тоже заправляют евреи, само собой. – Женщина нарочито беспечно и громко засмеялась, подмигнув вернувшемуся на палубу Даниэлю.
Тот ответил воздушным поцелуем и объявил ровным, не допускающим возражений тоном:
– Отлично, раз мы все собрались, я предлагаю подняться наверх. Выпьем по бокалу розе́ за ее сиятельство Этани, евреев, нашу Лейлу и за сегодняшнее путешествие!
С шуточками и смешками все по очереди поднялись на верхнюю палубу. Яхта тронулась и стала медленно проходить через длинный канал, окруженный небоскребами. Даниэль усадил Лейлу в кресло рядом со своим, капитанским: «Вы же у нас впервые». Остальные гости расположились на обитых мягкой кожей длинных лавках позади. Филиппинки в полосатых платьишках и белых фартуках принесли на подносе длинные извилистые бокалы и бутылку розового игристого вина.