Лейла не нашла ни одного модного шоу, да и, судя по всему, люди одевались здесь нарочито удобно, даже небрежно. Ни слова про туризм, ни слова про терроризм. Шоколад, алкоголь, стиральные порошки или тренинги личностного роста тоже никто не продавал. Зато часто повторялась реклама очередного Триеннале искусств в Хайфе. А вот к интернету доступа так и не было. Все делали вид, будто его нет. В передачах, фильмах и газетах Лейла тоже не встречала упоминаний гаджетов или сети: непонятно, цензура это была или причудливый местный уклад. В Дубае, например, нельзя было пользоваться «Скайпом», в Бутане – курить, на рейсах Саудовских авиалиний – провозить Библию и рождественские игрушки, в США – говорить что-либо о чужих расе, поле или ориентации, если ты сам не принадлежал к какому-то меньшинству. В любом случае отсутствие интернета и новостей об интригах в королевских семьях или странах с ограниченной социальной ответственностью не было поводом опять с кем-то спорить.
Газеты тоже попадались большей частью на арабском, иногда на английском языке. «Палестина готовится к XV Триеннале искусств». Отлично. «Транспортный узел Хайфы признан вторым в мире по совокупности перевозок». Мои поздравления. «Уже к концу года Китай поставит на 20 % больше рабочей силы». Молодцы. «Решена проблема выброса избытков еды в ресторанах Хайфы в священный месяц Рамадан». Окей. «Новая разработка палестинских ученых значительно сократит дорогу по морю». Ясно, что ничего не ясно. «Ежегодные скачки Аскот на Ипподроме Хайфы прошли на прошлой неделе с грандиозным успехом». Замечательно. «Принцесса Беатриче провела очередную встречу книжного салона». Читать длинные статьи до конца не было никакого желания. Похоже, мало что им тут было интересно кроме самих себя. «Пресс-служба правительства Палестины: традиционный Оттоманский бал пройдет в Нью-Яффо». Лейла пролистывала страницу за страницей, по привычке скользя только по заголовкам и фото.
Последний разворот назывался «Международные новости» и был утыкан крошечными заметками почти без фотографий, верстка напоминала рубрику объявлений. «BBC: План на пятилетку перевыполнен, впереди новые достижения и рекорды». «CNN: Группа перебежчиков из Южных Штатов обнаружена на границе с Северными». «RT: Инаугурация российского монарха собрала мировых лидеров». «GN: Северные Штаты и английские социалисты создают международную организацию труда. Требование времени или происки евреев?». «AN: Китай выкупит до 80 % долгов еще трех стран в африканском регионе». «AT: Экономика стран растет, уровень жизни – нет».
Все эти сочетания слов были одновременно и осмысленными, и бессмысленными. Наверное, так проявлялась искаженность восприятия, пусть и временная. Или мир окончательно сошел с ума, пока она сидела здесь, в этой клинике. Или идет эксперимент сразу над всем человечеством. Лейла вспоминала последние новости, которые слышала вроде бы в здравом уме. Аэропорты мира один за другим стали требовать на проверку все паспорта и штампы, искали, кто был в последние две недели в Китае, началась какая-то эпидемия, отменялись переходы через границу по любым электронным документам. Бред. Лейла спросила еще того, первого доктора, итальянца Альфредо про некий китайский вирус, но тот только ответил с умилением, что все вирусы опасны, но они и делают нас сильнее.
Голова опять начинала болеть: то ли от газет и телевизора, то ли от усталости. Будто круглый диск вонзили между лбом и волосами, в один клик загрузили в голову ненужные массивы данных. Похоже, режим информационного детокса, который к ней применяли раньше, был вовсе и не плохой идеей. Уже не хватало ставшего привычным вакуума. Не хотелось думать. Еще она старалась не нервничать и много спать, как просил Даниэль. Такой план лечения вдохновлял ее все больше.
К одной из полуденных, растянутых во времени прогулок присоединился доктор Натансон.
– У меня новость, – кинул с ходу, просияв еще издалека.
Лейла внутри задрожала, но посмотрела прямо и улыбнулась в ответ.
– Сегодня на медицинской коллегии мы решили, что вы готовы вернуться к себе домой.
– М-м-м … грейт, спасибо за информацию. – Лейла отвечала на автомате и с нейтральным выражением лица, как журналистам на брифинге. Пыталась понять, чем эта новость обернется для нее. Где ее дом, она и раньше не всегда могла сказать … Тут, в клинике, было неплохо. Опять засвербела мысль: раскусили, поняли, что приняли за кого-то другого.