Для начала мне было велено пожевать немного хлеба из кассавы. Увидев меня за этим занятием, птенец невероятно оживился, захлопал голыми крыльями и замахал головой в предвкушении скорой еды. Как только я почти вплотную приблизил к нему лицо, он немедленно просунул открытый клюв между моими губами. Теперь дело было за немногим — протолкнуть языком жеваный хлеб в его глотку.
Во мне все восставало против такого, отвратительно негигиеничного способа кормежки, но женщина объяснила, что иначе птенцов попугая не выкормить. К счастью, наш оказался довольно взрослый; неделю спустя он самостоятельно ел мягкий банан, чем избавил нас от необходимости каждые три часа жевать для него кассаву.
Птенец попугая
По пути к деревне Пипилипаи, что лежала в верховьях реки, нам удалось выменять на бисер нескольких ара, танагров, мартышек, черепах, а также разнообразных попугаев необычных, ослепительно-ярких расцветок. Самым нетривиальным из наших приобретений оказался пекари, южноамериканская дикая свинья. Индейцы, у которых он жил, охотно отдали нам его за несколько горстей белых и голубых бусин. Вскоре нам стало понятно, почему они были рады от него избавиться.
Мы не рассчитывали заполучить такого крупного зверя. Подходящей клетки у нас не было, но пекари казался довольно мирным, поэтому мы наивно решили, что достаточно надеть на него мягкий веревочный ошейник и привязать к перекладине на носу каноэ. Однако тут же выяснилось, что сделать это гораздо трудней, чем мы думали, поскольку пекари, примитивно говоря, сужается от туловища к рылу, и обычный ошейник с него тут же соскальзывает. Нам ничего не оставалось, как посадить его на привязь, предварительно опутав веревкой вокруг плеч и передних ног. Этого, думали мы, наверняка хватит, чтобы удержать зверя от соблазна потоптаться по нашим вещам. Гудини, как мы прозвали свинью, придерживался иного мнения. Он тут же выпутал одну за другой передние ноги, легко выскользнул из самодельной упряжи и решительно направился к лежащим на дне каноэ ананасам, которые мы припасли на ужин. Останавливаться, чтобы снова его привязать, было неразумно: мы хотели к вечеру оказаться в Пипилипаи, к тому же наш мотор, как говорил Кинг Джордж, «много брехал», поэтому последний час пути я пылко обнимал щетинистую тушу, пытаясь удержать Гудини от дальнейших изысканий.
Наконец мы добрались в деревню, располагавшуюся в десяти минутах ходьбы от берега. Никогда прежде нам не доводилось видеть столь примитивных поселений. Вся одежда мужчин состояла из набедренных повязок, на женщинах не было ничего, кроме юбок из бусин.
Прирученный хохлатый кракс
Индейцы жили в ветхих, полуразрушенных или недостроенных вигвамах, у многих не было боковых стен, хижины стояли на высохшей песчаной земле, а не на дощатых помостах, как в Кукуикинге. В Пипилипаи, как и во всякой другой деревне, у Кинга Джорджа нашлось немало родственников, так что приняли нас очень сердечно. Здесь тоже повсюду галдели и шастали попугаи, а кроме того, мы приметили крупного хохлатого кракса, который с гордым видом дефилировал между хижинами. Это была иссиня-черная, лоснящаяся, похожая на индюка птица с очаровательным кудрявым хохолком и ярко-желтым носом. Изначально она, как нам сообщили, предназначалась для похлебки, но индейцы не смогли устоять перед голубым бисером и с радостью выменяли кракса на шесть полных горстей бусин.
Свободной хижины в Пипилипаи не нашлось, так что нам, вместе с Кингом Джорджем и Авелем, ничего не оставалось, как натянуть наши гамаки в вигваме, где обитала семья из десяти человек. Пока Чарльз готовил ужин, я, нежно поглаживая Гудини, предательски надевал на его плечи новые, более совершенные путы. Затем я привязал свинью к шесту посреди деревни, положил у его ног ананас, немного лепешек из кассавы и как можно убедительней пожелал спокойной ночи.
Ночь, однако, выдалась совсем не спокойной. Кинг Джордж давно не виделся с родственниками, и они допоздна обменивались сплетнями. Ближе к полуночи в углу пронзительно завопил младенец. Унять его не мог никто. Потом из гамака вылез какой-то мужчина: он решил поддержать огонь в очаге, устроенном посреди хижины. В конце концов я стал задремывать, но стоило мне провалиться в сон, как Кинг Джордж затряс меня за плечо и проорал в ухо: «Свин! Сбежал!»