ДОМОВОЙ И НЕЗНАКОМЕЦ
Глава-1
ДОМОВОЙ И НЕЗНАКОМЕЦ
Нильс - это двенадцатилетний мальчик из шведской провинции Сконе. Несколько лет назад он был превращен в гнома домовым за свои проступки, но к счастью, вместе со стаей диких гусей, верхом на домашнем гусе Мортене, примкнувшем к этой стае, совершил удивительное путешествие в Лапландию и, когда вернулся домой, снова стал большим.
С тех пор он так и живет в Вестра Вемменхеге - приходе провинции Сконе, в небольшом торпе своих родителей, изменившийся и поумневший. Торп - это клочок земли, взятый в аренду отцом и матерью Нильса, чтобы прокормиться.
Очень изменился Нильс после своего путешествия с гусиной стаей. Теперь он никогда не обижал ни птиц, ни животных. В школе он быстро нагнал упущенное и учился теперь только на отлично. Дома во всем слушался родителей, а если каким-нибудь бабушкам и дедушкам требовалась помощь, он с удовольствием ее оказывал. Как часто вспоминал он с тоскою в сердце о произошедших с ним приключениях! Но никто о них и слышать не хотел. Все только то и делали, что смеялись над Нильсом, когда он пытался рассказать что-либо из пережитого.
- Видно, ты совсем рехнулся во время своего отсутствия! - насмехались мальчишки.
И все-таки никто не мог объяснить, где же Нильс пропадал все это время.
Постепенно мальчик отстранился от сверстников, постоянные издевки которых переросли в откровенное презрение... Все больше он теперь читал и делался серьезнее. Книги разных писателей мира стали его друзьями. Герои невероятных приключений, оживающие на страницах, становились ему родными и близкими. И несмотря на недружелюбие окружающих, Нильс не озлобился, не возненавидел, а наоборот стал добрее и мечтал хоть чем-то помочь людям...
Он уже много видел, немало знал, и сам, через свою боль, понял, что люди не такие уж счастливые, какими могут выглядеть. Он понял, что даже взрослые, казавшиеся ему раньше такими сильными и не умеющими плакать, также нуждаются в утешении и ласке.
Самого же Нильса больше всего утешали воспоминания о путешествии, наполняя его сердце волной, теплой, дающей силы. Но окружающее все же давило на мальчика и под его нещадным прессом Нильсу вдруг стало казаться, что все произошедшее с ним когда-то - сон, и на самом деле ничего не было.
С тех пор прошло три года, весна подошла к концу, закончились занятия в школе, наступили каникулы. Нильс молча сидел дома за столом, напротив окна, и на душе у него было чрезвычайно грустно как никогда. Вдруг ему послышался легкий звон... Вслед за ним комната озарилась каким-то особенным светом, и перед Нильсом на столе появился его старый знакомый - домовой. Домовой с почтением снял шляпу и обнажил голову, верхняя часть которой давно распрощалась с волосами.
- Здравствуй, Нильс! - произнес он с улыбкой.-Давно мы с тобой не виделись..!
Появление домового оказалось таким неожиданным, что мальчик растерялся. Его глаза расширились, а сердце готово было вот-вот вырваться наружу.
- Давно, - с трудом выдавил он, но когда робость прошла, а дыхание стало более спокойным, принялся рассказывать домовому со слезами на глазах обо всем, с чем ему пришлось столкнуться. О том, как никто не верил ему, как все только смеялись в ответ, бросали обидные слова и злобно шутили.
- Знаю, знаю!- добродушно остановил его домовой. С заложенными за спину руками он неторопливо прохаживался по столу.
В наступившей тишине слышны были только стук его крохотных ботинок по столу и тиканье висящих на стене часов.
Так продолжалось несколько минут, показавшихся Нильсу более длинными, чем они были на самом деле. Но тут домовой остановился и посмотрел мальчику в глаза.
- Нильс!- произнес он, став серьезнее чем прежде. - Хочешь помочь людям справиться со злом?
Мальчик снова растерялся и уставился на домового, стараясь осмыслить только что услышанное.
- Да. Но как? Что я могу для них сделать?
- Не торопись, - уклонился от скорого ответа домовой. - Прежде чем тебе об этом поведать, я должен знать: уверен ли ты в своем желании служить добру?
Снова воцарилась тишина, и прошло ещё некоторое время, прежде чем Нильс ответил, что делать людям добро стало его потребностью.
- В таком случае, - повысил голос домовой, - приготовься к новым неожиданностям...
Он поднял руки вверх и торжественно произнес:
- Абэс, фабэс, мабэс!
Спустя мгновение на Нильса навалился сон, его глаза стали слипаться и последнее, что он увидел - это были настенные часы, стрелки которых, в том числе и секундная, сошлись на цифре 12.
Вдруг домовой и Нильс оказались в необыкновенно красивом месте. Это были горы. Но какие это были горы! Белоснежные сверкающие вершины уходили в вышину... У их подножий располагались опушки и перелески, а между ними петляла чистая и прозрачная как хрусталь река. По ее берегам цвели небольшие, чудесные цветы, порхали бабочки, пели птицы, и все это было залито каким-то голубым сиянием. С отвесных склонов грохотали водопады. Их мельчайшие капельки клубились вокруг, сверкали на солнце и рождали непревзойденной красоты радуги. Высоко над головой кружили орлы, а над горным хребтом сияли облака. И все это было как-то необыкновенно ярче, тоньше чем обычно, выразительнее и яснее. Сосны и кедры выглядели так изящно и так совершенно, а исходящий от них аромат был так глубок, что любой человек, оказавшийся здесь, заметил бы разницу между этим местом на земле и каким-либо другим.