дела, а самому не быть отправленным в Пекин в клетке на спине
верблюда.
Кроме того, айгуньскйй цзянь-цзюнь мог так же выслать им
навстречу своего чиновника, как и цицикарский.
Вот почему Кропоткину не давала покоя мысль: что же сделает
китайский чиновник, маячивший впереди каравана?
Все разъяснилось у переправы на реке Ганьхэ. Здесь
находилось много деревушек с китайским населением. Оказалось, что
задача старого китайского чиновника, который их провожал и так
беспокоил Кропоткина, заключалась в том, чтобы не допустить
никакого общения путешественников с местным населением.
По всему пути после перевала через Большой Хинган он
заставлял всех орочон со своими берестяными юртами — ставками —
откочевывать в сторону, чтобы русские их не видели. Но на Ганьхэ
нельзя было заставить деревушки убраться куда-то с пути
каравана. Китайский чиновник был озабочен только тем, чтобы русские
поскорее проехали мимо. И вот в одной из таких деревушек на
реке Ганьхэ надо было переправляться на другую сторону. Когда
караван подошел к реке, то оказалось, что для него была уже
приготовлена переправа на плотах, сколоченных из досок, которыми
мастерски управляли китайцы. Надоевший им китайский чиновник
сам любезно объяснил, что он был выслан по приказу цицикар-
ского цзянь-цзюня только затем, чтобы переправить караван через
реку.
На берегу караван устроил привал. Разбили палатки, развели
костер. Китайский чиновник проявлял при этом такую суетливую
заботу и так подобрел, что даже не отказался выпить в первый
раз вместе с путешественниками. Но и это он сделал, как
выяснилось, не без умысла.
Все население деревни окружило караван. Взрослые, дети,
мужчины, женщины теснились возле палаток и молча наблюдали.
По приказу чиновника, никто не смел с ними заговаривать.
Казаки уже здесь могли бы распродать и своих лошадей и часть
привезенных товаров, но чиновник по всем деревням предупредил
народ, что торговать с казаками строго запрещено. Это
обстоятельство, ввиду серьезной угрозы, уже мало огорчало Кропоткина.
Хуже было то, что надоевший им китайский чиновник
категорически запретил сообщать казакам названия гор, рек, деревень, долин
и приказал скрывать и путать названия. Для Кропоткина это
было особенно неприятно, но все же он успел выспросить все, что
ему было нужно.
Китайцы, когда не были на глазах у чиновника или его писаря,
охотно разговаривали при помощи знаков и сообщали все, что
знали и о чем их спрашивал молодой географ.
Река Ганьхэ впадает в Нонни, долина которой оказалась
населенной маньчжурами. Переправившийся с караваном китайский
чиновник и в этих местах позаботился, чтобы русские не имели ни
с кем общения и не смогли продать своих лошадей.
Кропоткин и Сафронов посовещались с товарищами и решили
не нарушать запрета, не сердить чиновника и подождать, что будет
в Мэргене. Это был сравнительно большой город,
административный центр, основанный еще в XVII веке по приказу императоров
из маньчжурской династии для защиты своих северных областей.
Подходя к городу, Кропоткин был настороже. Тут должен был
разрешиться вопрос, чего ждать экспедиции от высших китайских
властей и не предпримут ли они каких-нибудь более крутых мер.
Казаки рассчитывали, что здесь может быть выгодная торговля.
Они слышали, что монголы в Мэргене по дорогой цене распродают
скот и лошадей, закупленных у казаков на Аргуни.
По приезде в город было решено отправиться к амбаню —
начальнику города Мэргеня — с подарками: самоваром и посудой.
«Наконец, — рассказывает Кропоткин, — блеснула река Нонни
из-за тальников, через несколько минут показался пологий берег.
Все, что было в Мэргене свободного и способного ходить,
высыпало на берег посмотреть на невиданное доселе чудо, на варваров с
белыми лицами.
Вся жизнь города сосредоточилась на берегу: тут были
отупелый от опиума старик-чиновник и рядом с ним молодой франт —
чиновник в синей «курме», с искусно вышитым шелковым кисетом,
с щегольской трубочкой и часами в нескольких коробках за
поясом: был и полицейский солдат, который из любви к искусству
немилосердно хлестал по головам напирающую вперед массу с
разинутыми ртами, черными глазами, улыбающуюся,
переговаривающуюся и смеющуюся — над нами, конечно; тут и повар в муке,
который ради такого необычного события бросил кухню; тут и
курильщик опиума, тут и купцы, преважно стоявшие впереди...
А там, на заднем фоне, старухи. Масса заколыхалась, когда
отделилась лодка, на которой ехал чиновник в форменной шапочке с
неизменным стеклянным шариком. Он ехал, чтобы встретить
русских на берегу.
Как истый китаец, амбань принял экспедицию донельзя
вежливо, но подарков не взял и торговать не разрешил. Казаки верну-
лись в лагерь огорченные. Но Кропоткин был доволен. Он пойял,
что торговать с китайцами, каравану не придется, но что никаких
насилий по отношению к путешественникам не будет. Наоборот, все
признаки дипломатической вежливости и любезности по
отношению к русским были оказаны. Это означало, что из Цицикара
нет никаких распоряжений, угрожающих крупными
неприятностями.
Экспедиции надо было возобновить свои запасы, и по дороге от
амбаня к своему лагерю путешественники рассчитывали купить
мяса, зелени и всякой провизии. Но им не удалось приобрести
даже ни одной трубки для курения взамен испорченных в дороге.
Они показывали торговцам, сидевшим в лавках, свои ломаные
трубки, но ответ был один: торговать нельзя, амбань запретил.
Тогда казаки послали амбаню три серебряных рубля, чтобы он
распорядился купить для них мяса, и заявили, что они пожалуются
своему генерал-губернатору, а тот напишет в Пекин. В ответ
тотчас появились подарки от амбаня в виде различных съестных
припасов. Приехавший чиновник уверял, что произошло «печальное
недоразумение». Потом приехал к ним сам амбань. Кропоткин
совсем успокоился: никаких подозрений, что в составе экспедиции
находится кто-то из штаба Корсакова, у маньчжурских властей
не было.
Тогда, осмелев, казаки и Кропоткин на другой день выехали
на базар и в одной из пустых лавок разложили свои
металлические изделия, материи и галантерею, чтобы заманить покупателей.
Народ толпился вокруг, на них попрежнему глазели, но покупать
никто не решился: боялись амбаня.
ЧЕРЕЗ МЭРГЕНЬ И КИТАЙСКИЕ ДЕРЕВНИ
По описанию Кропоткина, Мэргень был невзрачный городишко.
Он напоминал русские уездные города того времени, созданные
правительством как административные центры. Торговых домов
было в нем не больше десятка, но торговать здесь было не с кем.
На улицах встречались чиновники. Время от времени жители
окрестных деревень приезжали продавать свои продукты для
прокормления амбаня, его громадной канцелярии и тех десяти купцов,
которые поселились здесь.
«...Мэргень возведен на степень города, и войско заведено
(никуда не годное), и город, верно, зовется «крепостью», благо выстро-
ен на потеху людям вал с двумя деревянными частоколами,
которые, конечно, развалятся от собственных выстрелов.
Но все-таки китайцы оказались практичнее нас при постройке
своего Мэргеня. Он лежит среди довольно густого работящего
земледельческого населения; муку, мясо, все припасы можно иметь в