LV. Каким образом христиане не исполняют правил своей веры.
По мнению язычников, христиане не наблюдают ни приказания Мессии, ни его законов, предписанных им в книге Инджиль (Inzil, Ingil), т. е. в евангелиях. Правила, которыми они руководствуются, говорят они, в духовных и светских отношениях, ложны и не согласны с предписаниями Индзиля, и если Бог им ниспослал столько бедствий и потерь, то это именно по причине пристрастия положительных их законов, противных воле Бога и его пророков.
LVI. Сколько времени тому назад был Могаммед.
Могаммед родился в 609 году и в день его рождения, по словам язычников, сокрушилась тысяча одна церковь, в предзнаменование зла, которое он должен был причинить христианам.
Кстати замечу, на каких именно языках служат Богу по греческому вероисповеданию: 1-й язык греческий, на котором иаписаны священные книги последователей сего исповедания; Турки язык этот называют Урум (urrum). 2-й русский (rivssen sprach); по-турецки орос (orrust). 3-й болгарский (pulgery) — у язычников булгар (wulgar). 4-й венедский (winden) — у язычников арнаут (arnaw, Arnautisch)[154]. 5-й валахский (walachy) — у язычников ифлак (ifflach). 6-й ясский (yassen) — у язычников ас (afs). 7-й готфский (kuthia) — у язычяиков тат (thatt). 8-й зихский (sygun) — у язычников черкесс (ischerkus). 9-й абхазский (abukasen) — у язычников апкас (appkas). 10-й грузинский (gorchillas) — у язычников джурджи (kurtzi). 11-й мингрельский (megrellen)[155], который этим же именем означается и у язычников. Item, Греки говорят, что богослужение по их обряду отправляется и на сирийском языке, так как сирийская вера только в одном пункте отклоняется от греческой. Однако Сиряне следуют учению св. Иакова и у них всякий доджен собственною рукой готовить оплатку, которую хочет преосуществлять в тело Божие. А именно, по изготовлении теста, он берет волос с бороды своей, кладет его в оплатку и превращает ее потом уже в божие тело. Итак сирийское вероисповедание существенно различается от греческого; богослужение же по сирийскому обряду производится на сирийском языке, но не на греческом.
LVII. О Константинополе.
Константинополь — большой и прекрасно обстроенный город, имеющий в объеме пятнадцать итальянских миль. Город этот, окруженный стеною, с тысячью пятьюстами башен, имеет вид треугольника, которого две стороны примыкают к морю. Говоря о Константинополе, Греки употребляют выражение eis ten polin (istimboli: εις την πολιν), почему и город назван Турками Стамбул (stampol). Против него лежит город Пера, называемый Галата (kalathan) Греками и язычниками и принадлежащий Генуэзцам[156]. Между обоими городами находится морской рукав, длиною в три итальянских мили при полуторы мили ширины. Чрез этот рукав переезжают из одного города в другой для сокращения пути. Александр Великий для соединения обоих морей велел поперек скалистого хребта построить канал, длиною в пятнадцать итальянских миль[157]. Верхнее море называется Великим и также Черным. В него изливается Дунай и многие другие реки, а по нем плавают в Каффу (gaffa), Тану (Alathena), в Трапезунт, Самсун и во многие другие прибрежные города и страны. Константинопольский пролив называется у Греков Геллеспонт; Турками же он назван Бугас (poges). Им принадлежит лежащий против Константинополя, на другой стороне пролива, город Скутари (skuter), где они имеют переправу. Недалеко от Константинополя, на морском берегу, в прекрасной равнине, лежала Троя, следы которой и ныне заметны[158].
Императору принадлежат в Константинополе два дворца, из коих один отличается своею архитектурой и внутри украшен золотом, мрамором и ляписом-лазури. Пред этим дворцом прекрасное место для турниров и для всякого рода празднеств, которые хотели 6ы впдеть из дворца. Есть тякже пред дворцом высокий, мраморный столп с конною статуею императора Юстиниана. На мой вопрос, из чего она сделана, мне сказал один обыватель, что она из бронзы (glockenspcis) и что муж и конь отлиты вместе. Есть люди, по которым она кожаная, и тем не менее сохранилась около тысячи лет. Но она не сохранилась бы так долго, если бы была кожаная: сгнила бы. Некогда ездок держал на руке золотое яблоко для означения великого могущества императора над христианами и язычниками. Но так как он уже лишился этой власти, то и яблоко пропало[159].
154
В седьмом примечании к первой главе я старался показать, что Шильтбергер под венедским языком мог только разуметь здесь кроатский, а затем уже убедился в том, что именно Кроация в старину называлась Венедскою Мархиею: "die Windische Mark (Cosmographey, etc. Basel, 1574). Но я согрешил пред Шильтбергером, обвиняя его слишком поспешно в смешении турецких форм имен Кроатов (horvat, kirvat) и Албанцев (Арнаутов). По известиям, обяэательно сообщенным мне г. профессором Григоровичем, я теперь убедился, что Шильтбергер был совершенно прав, когда говорит, что язык, который его соотечественниками считался венедским, Турками был называем арнаутским. Из списка равных географических имен, помещенных в книге Пианцолы (Grammatica, Dizionar. etc, Venezia, 1801, р. 113), мы усматриваем, что страна, названная Итальянцами "Ilirice", Греками же — Schlavonia, у Турок означалась под названием Arnaut. Не стану здесь разбирать вопроса, на каком основании Турки могли применить это имя, в одно и то же время, к двум народам, совершенно различным по своему происхождению, т. е. к далматским и кроатским Славянам и Шкипетарам, или Албанцам. Замечу только, что это обстоятельство может служить подпорою мнения, высказанного уже другими (Кепшен, Крымский Сборник, 226, пр. 329), что под именем Арнаутов разумели первоначально не особый народ, но подданных знатной фамилии Арианитов, отличившейся в борьбе с Отоманами и предводительствовавшей, без сомнения, не только Албанцами, но и Славянами. По крайней мере, биограф Скандербека (Barletius, Vita Scanderbegi etc. ap. Zinkeisen, 1. с. I, 776) о современном Шильтбергеру члене сей фамилии, Топии, отзывается следующим образом: Hic est ille Arianites qui apud Macedones et Epirotas cognomento Magnus et dictus et habitus etc etc.
155
Г. академик Броссе (Rapport s. un voyage archeologique dans la Georgie et dans l’Armenie, 1849-51, VII, р. 68) различает три элемента в языке мингрельском: чисто грузинский с его корнями и грамматическими формами; грузинский, изменившийся как в коренных буквах, гласных и согласных, так и в своих окончаниях; наконец, смесь иностранных слов, для объяснения коих изучение языков сванетского, абхазского и черкесского было бы необходимым. Хотя эти языки не были известны Шильтбергеру, тем не менее от его уха не ускользнуло различие между наречиями мингрельским и грузинским. Правда, что в его время последнее, вероятно, еще не преобладало в такой степени, как это бывает ныне между аристократами мингрельскими, и что Шильтбергер едва ли был удостоен чести с ними много беседовать, тогда как ничто ему не мешало прислушиваться к говору простого народа.
156
Еще при Комнинах Генуэзцы имели поселение в Константинополе, где занимали именно место, называемое Орну, может быть, совпадавшее с их же "embolum de Coparia", отыскиваемое Гилллием (Top. Cp. в ed. Elzev. р. 419; cf. Heyd, Die ital. H. colonien in Griechenland, 1. с. XVII, р. 449), в предместье Галата. В царствование "Ангелов", они обитали в самом городе и держались в нем, по крайней мере отчасти, в продолжение Латинской империи, хотя тогда уже не могли состязаться с Венецианцами. Уже по восстановлении Греческой империи Михаилом VIII, дела их приняли друтой оборот, благодаря большим льготам, дарованным им императором. Между прочим, он уступил им предместье Галату, соделавшееся вскоре центром их поселений в Греции, равно как по берегам морей Черного и Азовского. Быть может, по сей причине читается в списке новых имен у Кодина (Parthey et Pinder, 1. с. 313): Maeotis palus, nunc Galatia. Несмотря на соперничество Венецианцев (которые в 1296 году даже овладели Перою, как Галата обыкновенно называлась у Латинов: cf. Heyd. 1. с. 459) и на частые споры с Греками, генуэзское поселение более и более процветало в торговом отношении, так что, около половины XIV столетия, там взималось около 200.000 гиперперов таможенных пошлин, тогда как в Константинополе они не доходили до 30.000 (Nic. Greg. II, 842). Это государство в государстве не могло не прельщать алчности Турок, с тех пор, как они, утвердившись на Геллеспонте, перенесли столицу султана в Адрианополь. На время Генуэзцы успели отклонить грозившую опасность, всякого рода уничижениямит как явствует, между прочим, из договора, заключенного ими с Мурадом I, в 1387 году. Потом, когда его преемник Баязит, после сражения при Никополе, снова приступил к осаде Константинополя, город этот обязан был своим спасением необходимости султана идти на встречу Тамерлана. Наконец, падение империи и генуэзской колонии было отсрочено еще на несколько десятков лет столь пагубными для Порты следствиями сражения при Ангоре.
157
"Вопрос об образовании Воспора Фракийского", говорит Vіvіеn-de-Saint-Martin (Asie-Min, II, 2. 489), — "подал повод, как у древних, так и позднейших ученых, к разным смелым гипотезам, основанным на старинных преданиях о пер……. (текст книги неразборчив, пропущено 1-2 слова - Thietmar. 2012) Системы эти, относящиеся к эпохам менее точным, теперь уничтожены наблюдениями новейших геологов, доказавшими, что обе стороны пролива, при совершенно различном характере их почвы, никогда не были связаны, или, другими словами, что канал этот непременно существовал от сотворения мира". Но так как противное мнение и ныне еще имеет приверженцев, по крайней мере между немецкими филологами (Menn, Comm. Ponti spec. alt. в Jahresbreicht ueber d. Gimn. u. d. Realschule zu Neuss, 1854 р. 18), то не было бы удивительным, если бы оно, во времена Шильтбергера, было допускаемо византийскими учеными и что в Константинополе вообще приписывали Александру Македонскому открытие сообщения между морями Мраморным и Черным. По крайней мере, мы к этому подвигу могли бы отнести следующую заметку Фогельштейна касательно предания, по которому сооружение дербендской стены было также отнесено к царю македонскому (Adnotationes quaedam ex litteris orientalibus petitae ad fabulas quae de Alexandro magno circumferuntur. Bresl 1865 р. 41): Est enim fabulae proprium, heroem jam satis insignem denno exornare ejusque facta novis augere, eoque magis, si (ut in vallo Magog construendo) verus auctor, cui hujus facti debeatur gloria, ignoratur. Что же касается предания, по которому "железные врата" переведены были царем Давидом II из Дербенда в Грузию, то ныне доказано (Brosset, Hist. de la Georgie, Introd. р. LXIII), что они никогда не находились в Дербенде, но в Гандже, и что оттуда увезены были в Грузию не Давидом, но сыном его Димитрием.
158
Развалины города Приама давно уже етерты с лица земли, и едва ли они еще существовали во времена Шильтбергера. Но, при недостатке вещественных следов, отыскиваемых разными путешественниками, а пред прочими Лешевалье (cf. Vivien de Saint-Martin, 1. с. 102-132), дивные описания Гомера, точностью не уступающего лучшим географам, дали возможность восстановить карту троянской равнины. "Нужно только", — говорит Вивиен-де-С.-Мартен (1. с. 489) — "признать площадь Бунар-баши (местечка, обязанного названием своим двум источникам Скамандра) местом, где лежала Гомерова Троя, чтобы согласовать подробности, переданные нам поэтом об окрестностях ее, с действительностыо.
"Город основанный Эолянами", продолжает французский географ, — "и также именуемый Илион, вскоре, по разрушении Трои, возник в ее соседстве, на расстоянии французской мили к северу, уже не на левом, но на правом берегу Симоиса. Это — Илиум позднейших веков, Ilium Recens, и к этому городу, также впоследствии разрушенному, должны быть отнесены описания и заметки римских поэтов, относительно Энеева города, действительное местоположение которого тогда уже было забытым. Касательно же местности, в которой, по Шильтбергеру, еще видны были следы царского города, то он, вероятно, говорит о развалинах города Александрии в Троаде, верстах в двадцати пяти от мыса Сигейского и почти напротив острова Тенедоса, отделенного узким каналом от матернка. Сюда уже игумен наш Даниил помещает "великий город Троаду" (изд. Нор. р. 5) и здесь его развалины видели современники Шильтбергера — архидиакон Зосима (1. с. 45) и Руй Гонзалес де Клавихо (1. с. 46), подобно тону, нак сто лет позже еще французский путешественник Белон, пристававший к берегу, чтобы лучше познакомиться с мнимыми остатками Гомеровой Трои. Он тут еще нашел (Les observations de plusiers singularites trouvees en Grece, en Asie etc. Paris, сравн: Vivien de S. Martin, 1. с. II, 8) древние аркады у подошвы маленькой горы или мыса, два древних замка мраморных etc. Белон не распространяется об обстоятельстве, немного, впрочем, его смутившем, а именно, что не находил в местности, где предполагал город, о котором говорит Гомер — обеих рек "столько прославленных поэтами: Симоис и Ксант".
159
Русский паломник, Стефан Новгородский (Пут. русск. людей, II, 14), бывший в Константинополе ок. 1350 года, свидетельствует, что, в его время, император держал еще в руке упомянутые в записках Вильгельма de Baldensel, или Альвенслебен (1336) эмблемы, т. е. золотое яблоко, над которым был поставлен крест. Затем мы узнаем от Клавихо (р. 58), что, в 1403 году, "pella redonda dorada" была еще на своем месте, и должны думать, что и крест не был с него снят. Действительно, архидиакон Зосима (Пут. Русс. люд. II, 38) видел еще в 1420 году крест на яблоке и это последнее в руке императора. Кажется поэтому, что обе эмблемы были сняты в промежуток времени между годами 1420 и 1427, в который Шильтбергер провел несколько месяцев в Константинополе, после того, когда успел спастись из многолетнего своего пленения.
Не задолго до его прибытия в Царь-град, старый император Мануил скончался (1425), и сын и наследник его Иоанн был принужден заключить мир с Турками на условиях, столь тягостных, что из всех владений своих остался только при столице, вотчинах греческих царевичей в Морее и нескольких черноморских замках (Zinkeisen, 1. с. I, 533). Кроме того, он обязался платить султану ежегодно дань в 300.000 аспров, независимо от богатых даров, которые православный государь считал приличным посылать повелителю правоверных, в знак особенной своей к нему преданности.
При таких обстоятельствах несчастный кесарь, вероятно, не мог быть слишком разборчив, при взыскании потребного ему злата и Шильтбергер не напрасно острил над его положением, когда говорит: "Aber nun hat er des gewalts nit mer, so ist och der apffel fueder! "
Правда, эта эаметка, вызванная у Шильтбергера бедственным положением империи, читается также в латинском переводе записок английского рыцаря Маундевиля, или Мандевиля (ср. Срезневский, 1. с. 277), коего пребывание в Константинополе, если только современник нашего Новгородца посетил этот город (ср. Peschel, 1. с. 164), предшествовало бы утверждению могущества Турок в Европе завоеванием Каллиполиса в 1357 году. Должно думать поэтому, что приведенный bon-mot не находился в сочинении английского рыцаря, написанном им на Французском языке в 1356 году, по возвращении своем с Востока, где он, как полагают, своими глазами видел только Александрию и ІІалестину, описание же других стран заимствовал из записок монаха Одорико de Pardenone, который с 1316 года провел на Востоке почти 15 лет. Нужно однако сознаться, что Кунстман (Missionen in Indien, р. 518) в майнцской рукописи Одорико нашел следующее заглавие: incipit itinerarius fidelis fratris Odorici socii militis Mendavil per Indiam, licet hic prius et alter posterius peregrinationem suam descripsit.
Вероятно, позднейшие издатели записок Мандевиля прибавили к оригиналу более более оправдываемые обстоятельствами слова Шильтбергера, подобно столь многим другим вставкам, заимствованным ими у разных авторов (Halliwell, The Voyage and Travaile of Sir John Maundeville, Lond. 1839 и Schonborn, Bibliogr. Untersuchungen ueber J. Maundeville. Breslau, 1840).
На выстрел из лука от статуи Юстиниана Зосима ставит "Подорожье, урыстание конское", т. е. Гипподром, который также легко узнается в площади, где, по Шильтбергеру, праздновались публичные игры и к которой примыкал дворец "Квестора", построенный Константином Великим. Но дворец, удививший Шильтбергера великолепием внутренней обделки своей, скорее долженствовал быть Дафнийский, построенный против Азии и сбоку Гипподрома. В этом дворце, также воздвигнутом при Константине, но потом постепенно увеличиваемом и украшаемом другими императорами, производились приемы и блистательные угощения чужестранных посетителей (Constantiniade etc. Const, 1846 р. 55). В настоящее время мечеть Ахмеда помещается в части пространства, занимаемого этим огромным дворцом.