29 числа, т. е. в третий день баярама, выставлен был с немалым обрядом конский хвост, яко первый знак войны, который обыкновенно выставляется за сорок дней пред выступлением войска в поход. Сие происходило следующим образом: верховный визирь, муфти[41] два кадилескера[42], разные улемы[43], все министры и чиноначальники, как военные, так и гражданские, собралися прежде солнечного восхождения в большой серальской палате, называемой Арс-Адасы[44], в которой визирь обыкновенно принимает послов и отправляет народные дела. Там сперва петы были унывно разные молитвы, а потом вынесен на двор вышеупомянутый конский хвост конак-туй, или бунчуг[45], который в походе всегда посылается вперед. Оный препровожден был шагбеем, двумя кадилескерами и другими знатными особами кроме великого визиря и муфтия, которые оставались в палате Арс-Адасы, и поставлен подле каменною крыльца, где визирь обыкновенно встает с лошади или садится на оную, причем и на дворе вторично читаны были молитвы о ниспослании с неба благословения на оттоманское оружие и собравшийся многочисленный народ ответствовал чрез разные повторения: Амин, Амин; после чего там же заклано в жертву несколько баранов, и тем обряд сей кончился. Чрез несколько же часов выставлен был и бунчуг янычарского аги пред казармами войска.
Февраля 7 муфти освящал воду и погружал в оную часть Магометовой одежды, хранимой между драгоценными султанскими сокровищами; вода сия именуется Абу-Гыр-Ки-Шериф, и султан раздает оную в небольших хрустальных сосудах самым знатным токмо особам, а они от себя другим и соблюдают ее чрез целый год, приписывая ей весьма мною чудес, в чем уподобляются индийцам и прочим народам, из коих каждый почти имеет свои чудодейства и суеверия.
8 числа поутру в 7-мь часов было сильное землетрясение.
16 числа прошло подле Константинополя в Адрианополь небольшое азиатское войско, состоящее в трех или четырех тысячах человек, которые, однако ж, причиняли везде жителям разорения, а в вышеупомянутой деревне Буюк-дере разграбили домы всех почти христиан, почему и из моих там пожитков не осталось ничего, и даже выпорожнены все бывшие в погребу вины, чего и в диковину поставлять нельзя, ибо пример, как и во всяком случае, действует несравненно сильнее, нежели закон, и цареградские турки, заимствовавшие от греков все, что у них было худого, употребляют весьма много виноградною и хлебного вина, наблюдая токмо осторожность, чтоб не быть в том явно изобличенными. Я не жалел о потере своей, поелику оная была необходимою жертвою службы моея, и хотя не всякая земля к тому чувствительна и Велизаровы[46] примеры нередко и ныне видимы бывают; но я совершенно из того исключаю свое отечество, будучи уверен, что в оном нравы не достигли еще толикого поврежения, в каковом оные были в Греции во времена Иустиниановы[47], и я должен благодарить судьбу, что живу в те злачные дни, когда благость заимствуется в России от Престола и человечество водворяется всеместно в сердцах народа.
В течение того же февраля месяца приехал в Константинополь один лезгинский владелец, который как от дивана, так и от самою султана принят был с великими почестьми, поелику обещал всех лезгинцев и прочих кавказских жителей вооружить против России.
Марта 1-го дано было чрез пушечную пальбу из сераля народу знать о мнимой знатной победе, одержанной над российским войском ханом крымским, который якобы с семидесятью тысячами татар и с десятью тысячами спагов[48] разорил всю Новую Сербию[49] и обратил в пепел сто пятьдесят деревень, взял в полон людей двадцать тысяч, потребил все хлебные и разные иные магазины и несколько сот тысяч быков, овец и лошадей в добычу получил. Турки думали тогда, что оный хан пройдет один до Москвы, и весьма сожалели, что им самим на весну уже и делать будет нечего. 3-го числа того же месяца получена вторая толь же ложная ведомость, что сын ханский с другим равным почти татарским войском учинял от стороны Кубани и Крыма великий вред России и, получа премного добычи, имел потом неподалеку от Полтавы сражение и, одержав славную победу, возвратился в Крым благополучно.
42
Кадилескеры — первые по муфтии духовные и светские судьи: оных бывает обыкновенно два: один румелийский, т. е. европейский, а другой анатолийский, т. е. азиатский
46
Велизарий — полководец Юстиниана, обвиненный в заговоре и, согласно преданию, ослепленный.