Автор мемуаров о злоключениях русского посольства при Оттоманской Порте Павел Артемьевич Левашов прожил долгую жизнь. В ”Московском некрополе” утверждается, что он скончался 11 июля 1820 г. на 121-м году жизни [17с. 137]. Более вероятным кажется сообщение [19 с. 318], что годом его рождения был не 1700-й, а 1719-й. В написанных незадолго до смерти воспоминаниях П. А. Левашов рассказывает: ”Будучи еще в молодых своих летах, находился в городе Азове при родственнике своем генерал-аншефе Василье Яковлевиче Левашове, в 1738 г. был в Крымском походе и произведен офицером.” [15 с. 14]. Здесь речь идет скорее о девятнадцатилетнем юноше, чем о взрослом мужчине. Более позднюю дату вынуждает приняты и активная деятельность его в 1780—1790-е годы — удивительная даже для семидесятилетнего, не говоря уж о девяностолетнем старце.
Где именно П. А. Левашов получил воспитание — сведений нет, но, судя по сочинениям, он был человеком образованным, знал, в частности, итальянский, французский и немецкий языки. На военную службу поступил 6 января 1737 г. [1, с. 3]. Эта дата подтверждается и документом, согласно которому в 1775 г. исполнилось 39 лет его ”добропорядочной службы” [7, с. 52]. В мае 1738 г. ”пожалован был прапорщиком”. В 1750 г. канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин затребовал его из Военной коллегии и перевел в Коллегию иностранных дел. Поручик П. А. Левашов ”отправлен был в Копенгаген к Российскому посольству для обучения министерским делам, где и пожалован в 1751 году капитаном” [1, с. 3]. Вскоре российский чрезвычайный посланиях барон Корф направил молодого дипломата в Стокгольм к графу Панину, чрезвычайному посланнику при шведском дворе. Затем П. А. Левашов служил в Дрездене, в ”министерской канцелярии” при графе Кейзерлинге, посланнике при польском короле. В свите графа Кейзерлинга он прибыл в Вену, будучи сначала ”кавалером посольства”, а затем ”советником посольства”.
Весной 1757 г. А. П. Бестужев-Рюмин получил рукопись перевода книги Каллиера ”О договорах с государями, с прибавлением о послах и посланниках и прочем” с припискою на титуле: ”С французского перевел и во многом из других авторов пополнил дворянин посольства П. Левашов” (в настоящее время рукопись хранится в Архиве внешней политики России). В конце того же года чиновник двора Ф. Д. Бехтеев писал вице-канцлеру М. И. Воронцову: ”Принимаю смелость рекомендовать в высокую милость Вашего сиятельства П. Левашова. Он истинно молодец, достойный и прилежный” (цит. по [22, с. 156]). С апреля 1761 по май 1762 г. П. А. Левашов был аккредитован ”Российского двора министром” (то есть полномочным послом) при Германском императорском собрании в Регенсбурге. Затем около двух лет он провел в Петербурге, оставаясь на службе в дипломатическом ведомстве. Видимо, тогда же он пробовал свои силы и в литературе. Н. И. Новиков включил имя П. А. Левашова в свой ”Опыт критического словаря о российских писателях” как автора многочисленных стихов, ”которые от знающих людей похвалу заслуживали”. Так как словарь был опубликован в 1772 г., а П. А. Левашов только в самом конце 1771 г. вернулся из плена, очевидно, речь шла о литературной деятельности его в начале 60-х годов. Публикации этих стихов нам неизвестны — возможно, стихи распространялись в списках.
19 августа 1763 г. был подписан указ о назначении канцелярии советника Левашова поверенным в делах в Константинополе. Предполагалось, что он сможет заменить посла (резидента) А. М. Обрескова, страдавшею от болезни. Но дипломатическая карьера в турецкой столице складывалась неудачно. Новый поверенный в делах не был официально признан Портой. А. М. Обресков жаловался на интриги французского посла Вержена: ”Наши недоброжелатели нашли способ представить перед султаном в черных красках характер Левашова” [22, с. 158]. Вскоре серьезно осложнились отношения П. А. Левашова и с самим А. М. Обресковым.
Между тем дело шло к объявлению турецким султаном войны России. 25 сентября 1768 г. прямо на официальной аудиенции был арестован сам А. М. Обресков. Вслед за мим почти все сотрудники посольства были отправлены в Семибашенную крепость. П. А. Левашов остался на свободе и ”на другой день по объявлении войны уведомился, что султан Мустафа отправил с нарочным татарином к крымскому хану Керим-Гирею хати-шериф, т. е. именной указ, чтобы сделать нападение со 100 тысячами татар на российские границы, и по всему оных пространству, начиная от реки Волги до реки Днепра, пожигатъ и опустошать все, куда только татарская сабля достигнуть может” [1 с. 7]. Л. А. Левашов, рискуя жизнью, отправил двух курьеров с шифрованными донесениями об этих событиях — одного через киевского генерал губернатора Воейкова, а другого через посла в Варшаве князя Репнина.
1
В рукописи содержится следующее ”Предисловие”: ”Хотя многие весьма благоразумные люди писали о состоянии Оттоманской империи, однако ж никто из них не входил в такое подробное обо всем исследование, дабы можно было из того получить совершенное знание о турецкой силе и о богатствах тако ж и о нравах и характере сей нации, от чего и происходит, что по большей части те люди, которые сами никогда в Турции не бывали и новейших об оной стране известий не читали, и поныне имеют о состоянии сея области одно только мечтательное понятие.
Да сие и неудивительно, ибо окроме несовершенного прежних авторов о турецком состоянии описания каждая область подвержена есть разным переменам как то взращению и упадкам, например, читал кто об России описания, сочиненные до начала сего века, возомнил бы иметь точное понятие о нынешнем ее состоянии, тот крайне бы в том обманулся, но как Россия с того времени беспрестанно на высшую степень выходит, так напротив того Оттоманская империя час от часу упадает. Следовательно, нынешнее ее состояние уже совсем не то, каково оно было во времена славных султанов Солимана, Баязета, Амурата и Махомета второго, сделавшего конец Восточной Греческой империи, завладевши прекрасною их столицею Константинополем.
В бытность мою в турецком заключении невольная праздность и томительная мука подали было мне случай и охоту описывать нынешнее оного народа состояние и происхождение от самого его начала и до сего времени с показаниями, какими способами оный дошел до толикого своего могущества и величества и по каким причинам уже с нескольких лет как безмерно ослабевать и упадать начал, ища, во-первых, чтобы чрез таковое упражнение хотя несколько облегчить тяжесть узнической праздности и скуки, а притом вывесть бы чрез то свет из ложного мнения о турецких бесчисленных силах и несметном султанов их богатстве, но опасаясь, чтобы мои бумаги в их варварские руки не полались, за что я, конечно, не иначе как головою заплатить бы должен, принужден нашелся довольствоваться только тем, что мог хотя один обыкновенный журнал вести, записывая в нем по числам просто, когда что примечательною случилось как в бытность мою в Едикуле, так и в первом походе с сей армиею.
По прибытии моем сюда некоторые из моих благодетелей любопытны были оный журнал видеть, который, будучи веден безмерно кратко, так что почти везде о подлинном того смысле догадаться надлежало, а писал я оный таковым образом нарочно с тем, чтоб никто другой прямо его разуметь не мог, особливо турки, хотя б он им и в руки попался. Чего ради ныне вместо такового темного и сухого журнала за небесполезно а почел учинить сие краткое историческое настоящей войны описание от начала объявления оной по самый мой выезд из турецкой области, где надеюсь, что любопытный читатель найдет много нового и отменного пред прежними известиями и получит совсем другое понятие как о силе и богатстве, так и о нравах сей нации. Я признаюсь, что не без труда мне было оные тощие журнала моего места ныне наполнить обстоятельнейшими объяснениями, приводя вновь на память все те приключения, которые когда случились, и предложить здесь, поелику об оных упомнить возмог, предоставляя впредь сделать о том со временем пространнейшее описание.
Для получения же точнейшего понятия о нынешнем турецком состоянии надлежит уподобить оную империю великой громаде обветшалою здания, которое в сих последних переменах одною токмо своею внешностью зрителей удивляло и ужасало, но вдруг ныне Российский Борей так сильно оным потряс, что едва не до самого основания разрушил. Но кто предбудущее знает, война еще не окончилась, счастливая же и одна кампания весьма много сделать может и начатое довершить, а тем самым остатки оттоманской гордости и упорства в исчезавший дым превратит, а я почитаю, что при такой мудрой монархине, какова есть великая Екатерина, и при таких искусных ее министрах и храбрых генералах, а притом и при толиком многочисленном войске, которое Россия имеет, почти нет ничего в свете невозможного, особливо если только ныне посмотреть на творимые российским оружием чудеса как на земле, так и на море”.