Когда вагон наполнился, на одной станции сели три человека в форме цвета яркого индиго — девушка и два ее помощника. Девушка громким и решительным голосом сделала длинное объявление, после чего один из сопровождавших ее мужчин раздал всем кружки, а второй из металлической лейки налил каждому зеленый чай. Чай был горячим, пассажиры дули на него, пытаясь остудить, и шумно отхлебывали маленькими глотками. По-прежнему царило молчание, не нарушаемое ни единым словом. Я пытался прочесть хоть что-нибудь по лицам пассажиров, но их лица оставались неподвижными и ничего не выражали. С другой стороны, я не хотел слишком уж приглядываться, поскольку это можно было расценить как бестактность, даже более того — счесть подозрительным. Меня тоже никто не разглядывал, хотя среди этих тиковых униформ и цветастых ситцев я в своем итальянском костюме, год назад купленном в Риме, должен был выглядеть странно.
Через три дня пути я добрался до Пекина. Стало холодно, дул студеный, сухой ветер, засыпавший город и людей тучами серой пыли. На едва освещенном вокзале меня встречали два журналиста из молодежной газеты «Джунго»[10]. Мы обменялись рукопожатиями, а один из встречавших встал по стойке смирно и сказал:
— Мы рады твоему приезду, ибо он свидетельствует о том, что провозглашенная председателем Мао политика ста цветов приносит плоды. Председатель Мао рекомендует нам работать с другими и делиться опытом, что и делают наши редакции, обмениваясь постоянными корреспондентами. Мы приветствуем тебя как постоянного корреспондента «Штандара млодых» в Пекине, а взамен наш постоянный корреспондент в соответствующее время поедет в Варшаву.
Я слушал их, дрожа от холода, потому что на мне не было ни куртки, ни пальто, и все высматривал какое-нибудь теплое местечко; наконец мы сели в автомобиль марки «Победа» и поехали в гостиницу. Там нас уже ждал человек, которого журналисты из «Джунго» представили как товарища Ли и сказали, что он будет моим постоянным переводчиком. Говорили мы с ним по-русски, — русский стал моим языком в Китае.
Я представлял себе это так: получу номер в одном из тех домиков, что скрывались за глиняными или песчаными стенами, тянущимися в бесконечность вдоль пекинских улиц. В — комнате — стол, два стула, кровать, шкаф, книжная полка, печатная машинка и телефон. Я буду заходить в редакцию «Джунго», спрашивать о новостях, читать, ездить по стране, собирать информацию, писать и посылать статьи — и все время учить китайский. А еще я увижу музеи, библиотеки и памятники архитектуры, встречусь с профессорами и писателями, вообще встречу много интересных людей в деревушках и городах, в магазинах и школах, схожу в университет, на рынок и на фабрику, в буддийские храмы и в партийные комитеты, а также в десятки других мест, о которых стоит узнать и которые стоит посетить. Китай — большая страна, говорил я себе и радостно думал, что кроме корреспондентской и репортерской работы у меня будет бесконечное количество впечатлений и что, когда придет время покидать эту страну, я уеду обогащенный новым опытом, открытиями, знаниями.
Исполненный лучших чувств, я поднялся с товарищем Ли на второй этаж, в номер. Товарищ Ли занял номер напротив. Я хотел было закрыть дверь, но тут же понял, что на ней нет ни замка, ни щеколды, да к тому же петли так прилажены, что дверь всегда открыта наружу. Я заметил, что номер товарища Ли точно так же открыт и что он может постоянно держать меня в поле зрения.
Я решил притвориться, будто ничего не заметил, и принялся распаковывать книги. Достал Геродота, который лежал у меня в сумке сверху, потом три тома «Избранных сочинений» Мао Цзэдуна, «Истинную книгу Южного Цветка» Чжуанцзы (издание 1953 года) и купленные в Гонконге книги: «What’s Wrong with China» Роднея Джилберта (1926), «А History of Modem China» K. C. Латуретта (1955), «А Short History of Confucian Philosophy» Лю У-чи (1955), «The Revolt of Asia» (1927), «The Mind of East Asia»[11] Лили Обегг (1952), a также учебники китайского языка, которому я решил учиться с первого же дня, и словари.
На следующее утро Ли привез меня в редакцию «Джунго». Я впервые увидел Пекин днем. Во всех направлениях, куда ни кинь взгляд, простиралось море низких домов, скрытых за стенами. Над стенами виднелись только верхушки темно-серых крыш, края которых слегка загибались вверх, словно крылья. Издалека это напоминало стаю черных птиц, застывших в ожидании сигнала к полету.
В редакции меня приняли очень тепло. Главный редактор, высокий худой молодой человек, сказал, что рад моему приезду, ибо таким образом мы выполняем указание председателя Мао, которое звучит так: пусть расцветают сто цветов!
11
«Что стряслось с Китаем», «История современного Китая», «Краткая история конфуцианской философии», «Восставшая Азия», «Мудрость Восточной Азии»