Обмен подарками мог начаться еще до аудиенции, так как правитель жаловал прибывшим послам угощение. Ибн Баттута еще в 753/1352 году был разочарован жалкими кушаньями, доставленными ему в качестве «дара гостеприимства» от султана Мали, а в 918/1512 году французский посол и его сопровождающие сразу же получили от султана Кансуха ал-Гаури несколько баранов и отдарились гусятами, цыплятами, маслом, сахаром, медом и фруктами[110]. Ал-Ваззан много лет спустя помнил обмен подарками, происходивший в тот раз, когда дядюшка послал его к горному вождю в Атласе. От дяди ал-Ваззан вручил ему пару стремян, разукрашенных в мавританском стиле, несколько шпор красивой работы, два шелковых шнура – один переливчатого синего цвета, а другой небесно-голубого, перевитые золотой нитью, и каллиграфически переписанную рукопись в новом переплете с жизнеописанием святых и праведников Магриба – этот жанр очень высоко ценился в регионе[111]. Кроме того, он подарил поэму своего дяди, восхваляющую вождя, и прочитал вслух стихи собственного сочинения как «маленький словесный подарок». Вождь в ответ подарил восемьсот золотых монет, трех рабов и коня дяде, пятьдесят монет и коня ал-Ваззану и по десять золотых каждому из двух его слуг и обещал еще больше подарков дядюшке ал-Ваззана на его обратном пути из Томбукту[112]. Надо полагать, этот первый контакт создал основу для доброго взаимного расположения между султаном Феса и горным вождем.
Благодаря обмену подарками создавалась любезная и благожелательная атмосфера для передачи посланий, которые не всегда бывали столь приятными, как эти хвалебные поэмы. В 920/1514 году в Каире османский посол вручал Кансуху ал-Гаури меха, бархат, серебряные вазы и рабов мужского пола, в то время как официальное письмо, им доставленное, содержало тревожные новости о военных авантюрах султана Селима[113]. Ал-Хасан ал-Ваззан вполне мог доставлять неприятные известия наряду с дипломатическими дарами, посещая некоторых подчиненных султану вождей или правителей-соперников в Марокко.
Независимо от содержания дипломатического послания, его полагалось сформулировать и написать в изысканных выражениях и вручить с благородным изяществом. Официальные письма составлялись в султанской канцелярии в Фесе, часто на бумаге красноватого или розового оттенка, столь ценимой в Магрибе. В письмах использовались возвышенные фразы, обычные в обращениях к важным особам, их текст с начала до конца перемежался религиозными формулами. После того как письмо было переписано лучшим магрибинским почерком, «добросовестный канцлер» (как называл его ал-Ваззан) заверял письмо формулой, унаследованной Ваттасидами от прежних династий, а затем следовала подпись султана – уникальная каллиграфическая монограмма (алама) из налагающихся друг на друга и переплетенных букв. После этого канцлер запечатывал письмо и туго сворачивал, чтобы скрыть его содержание[114].
Сам ал-Хасан ал-Ваззан не имел отношения к султанской канцелярии, но он несколько лет проработал нотариусом в лечебнице для душевнобольных, а во время дипломатических миссий нередко должен был писать письма самостоятельно. Так, в 915/1509 году в Тефзе, в Высоком Атласе, ал-Ваззан – с одобрения султанского военачальника – сочинил поддельное письмо от имени султана Феса, чтобы убедить взбунтовавшихся горожан подчиниться приказам султана[115]. Следовательно, он был знаком с правилами эпистолярного и дипломатического языка, а также с каллиграфией, во всей их сложности и красоте.
110
111
CGA. F. 100r; Ramusio. P. 123–124; Épaulard. P. 137. Ал-Ваззан озаглавил рукопись, подаренную вождю, «La Vita de li sancti Affricani» («Жизнь африканских святых»), но как мы увидим в главе 5, слово «африканский» в то время не употреблялось в Северной Африке, кроме варианта «Ифрикийа» для обозначения области вокруг Туниса и Карфагена. Непохоже, чтобы дядя ал-Ваззана вез с собой книгу о святых людях Туниса и его области, отправляясь к Аскиа Мухаммаду в Томбукту. Однако существовало несколько трудов об отшельниках и святых различных районов Марокко, в том числе биографии святых Южного Марокко ат-Тадили (начало XIII века); святых Феса и его округа ат-Тамими (начало XIII века); об отшельниках Рифских гор ал-Бадиси (начало XIV века); о сорока отшельниках Феса, Мекнеса и Сала ал-Хадрами (середина XIV века) (
112
CGA. F. 100v–101r; Ramusio. P. 124–125; Épaulard. P. 137–138. Ал-Ваззан описал обмен между одним купцом из египетского портового города Думйат (Дамиетта) и правителем «Гаога», который отвечал на каждый подарок минимум вдвое ценнейшим: купец подарил лошадь, турецкую саблю, кольчугу, ружье, несколько красивых зеркал, гребни, коралловые четки и ножи общей стоимостью около 50 египетских дукатов. Султан дал взамен 5 рабов, 5 верблюдов, 500 золотых монет и 150 слоновых бивней (CGA. F. 391v;
114
115
CGA. F. 108r–110r («Alhora el compositore ymaginata la suo opinione disse signore capitano fingete domatina havere recepute lettere del re», «In quella matina scrivemo una lettera incontra mano de lo Re», 108r); Ramusio. P. 131–132 (DAR. F. 25v приписывает замысел подделать письмо «un suo consigliere» — одному его советнику, а не ал-Ваззану); Épaulard. P. 145–147.