Как противовес слишком одностороннему развитию памяти и воображения, было бы полезно развитие склонности к отвлеченному мышлению, но гимназия не могла оказать влияния в этом отношении.
Вакации, тянувшиеся очень долго, с мая до октября и даже ноября, мальчики проводили дома в Отрадном. Они помещались с дядей во флигеле, куда приходили только на ночь, проводя весь день на охоте и рыбной ловле. Это была бесспорно полезнейшая часть в воспитании будущего путешественника. Под влиянием жизни в лесу, на воздухе закалялось и крепло здоровье; развивались энергия, неутомимость, выносливость, изощрялась наблюдательность; росла и укреплялась любовь к природе, придавшая всей его жизни такую своеобразную окраску.
Зато книжная сторона его воспитания сильно хромала. Литературу в доме родителей заменяли лубочные издания, покупаемые у коробейников. В числе прочей дребедени попалась книжка «Воин без страха», сыгравшая немаловажную роль в его жизни. «Написанная прекрасным языком» и рисовавшая воинские добродетели самыми яркими красками, она произвела на него глубокое впечатление. Рассказы о севастопольских подвигах тоже кружили голову, и в конце концов он решил поступить в военную службу.
Гимназическое воспитание кончилось в 1855 году, когда Пржевальскому исполнилось всего шестнадцать лет.
Лето провел он в деревне, занимаясь охотой и рыбной ловлей, а осенью должен был отправиться в Москву и поступить в полк.
В те времена это было целое путешествие, к которому готовились заблаговременно: ладили экипажи, закупали необходимые вещи и так далее.
Как ни мечтал Пржевальский о военных подвигах, но расставаться с родительским домом было ему тяжело. В последние дни перед отъездом он сильно тосковал.
«Наконец наступила роковая минута. Меня позвали к матери; я вошел в залу. У большого образа теплилась лампада, а на коленях перед ним молилась моя мать. В углу стояла няня, несколько дворовых, и все плакали. «Станьте здесь и молитесь», – обратилась ко мне и брату мать. Мы молча исполнили ее приказание. Глубокая тишина водворилась в комнате, изредка прерываемая тяжкими вздохами. Наконец мать встала и взяла образ; я подошел к ней. – «Да сохранит тебя Господь Бог во всей твоей жизни», – сказала она и начала благословлять. Этой минуты не вынесла моя переполненная душа. Долго сдерживаемые слезы разом брызнули из глаз, и я заплакал, как ребенок.
«Прощай, мой голубчик», – сказала, поцеловав меня, старая няня. – «Прощайте, барин, прощайте! Дай Бог вам счастья!» – слышалось со всех сторон. Да, это была минута тяжкого испытания; я не забуду ее никогда» (Н. М. Пржевальский. Воспоминания охотника).
По приезде в Москву Пржевальский поступил унтер-офицером в Рязанский пехотный полк.
Вскоре после этого он был переведен прапорщиком в Полоцкий пехотный полк, стоявший в городе Белом, Смоленской губернии. Он скоро разочаровался в военной жизни. Окружающая среда тяготила его: недовольство, которое она возбуждала в нем, усиливало его любовь к природе, к одинокой и привольной жизни среди лесов. Жажда дела разумного и плодотворного не оставляла его, но где найти это дело? Куда приложить свои силы? Полковая жизнь не давала ответа на вопросы – и Пржевальский снова обращался к природе, уходил в лес, проводил все свободное время на охоте, заинтересовался собиранием растений и начинал мечтать о путешествиях. Так обстановка вырабатывала из него будущего вечного странника.
С другой стороны, грубость и низменность окружающего общества не могли не развивать в нем известного презрения к людям. Он приучался к мысли, что это – грубое и дикое стадо, для которого необходимы кулак и палка.
«Я невольно задавал себе вопрос: где же нравственное совершенство человека, где бескорыстие и благородство его поступков, где те высокие идеалы, перед которыми я привык благоговеть с детства? И не мог дать себе удовлетворительного ответа на эти вопросы, и каждый месяц, можно сказать, каждый день дальнейшей жизни убеждал меня в противном, а пять лет, проведенные на службе, совершенно переменили прежние мои взгляды на жизнь и человека» (Н. М. Пржевальский. Воспоминания охотника).
Ему приходилось так горько, что по временам он уходил в лес и плакал.
Поддержкой в этом тяжелом положении являлись, кроме любви к природе, переписка с матерью и случайные побывки в родном доме. Матери он писал очень часто, сообщая ей о всех мелочах своей военной жизни. То, что было хорошего в его спартанском воспитании – нежная любовь матери, сознание долга, твердость в исполнении обязанностей, которые она старалась привить детям, – оказали здесь благотворное влияние.
Материальное положение Пржевальского было незавидным – особенно в первое время службы. Собственных денег имелось мало, а содержали юнкеров плохо.
Но материальные невзгоды еще не так угнетали его, как нравственная неудовлетворенность. Долго он терпел ее, утешаясь охотой и чтением – преимущественно исторических книг и путешествий, – но наконец решился выйти из своего безотрадного положения.
«Прослужив пять лет в армии, протаскавшись в караулы и по всевозможным гауптвахтам, и на стрельбу со взводом, я наконец ясно осознал необходимость изменить подобный образ жизни и избрать более обширное поприще деятельности, где бы можно было тратить труд и время для разумной цели. Однако эти пять лет не пропали для меня даром. Не говоря уже о том, что они изменили мой возраст с 17 на 22 года и что в продолжение этого периода в моих понятиях и взглядах на жизнь произошла огромная перемена, – я хорошо понял и изучил то общество, в котором находился».
Он просил начальство о переводе на Амур, но вместо ответа был посажен на трое суток под арест. Тогда он решил поступить в Николаевскую Академию Генерального Штаба. Для этого нужно было сдать экзамен по военным наукам, и Пржевальский ревностно принялся за книги, просиживая над ними часов по шестнадцать в сутки, а для отдыха отправлялся на охоту. Великолепная память помогла ему справиться с предметами, о которых он раньше не имел понятия. Только математика да уставы внушали некоторое опасение. Тем не менее, просидев около года над книгами, он отправился в Петербург попытать счастья.
Это был первый шаг вперед от жалкого прозябания в армейском полку к славной и плодотворной карьере знаменитого путешественника. Конечно, до нее было еще далеко, но все же поступление в Академию явилось переломом в жизни Пржевальского.
В Петербург он поехал налегке, заняв у одной знакомой 170 рублей с обязательством возвратить 270. К его великому ужасу, на экзамен в академию явилось 180 человек: он уже решил, что провалится; но несмотря на сильную конкуренцию был принят одним из первых – большинство явившихся оказались плохо подготовленными.
Живя в крайне стесненном материальном положении, нередко впроголодь, он сторонился товарищей, не примыкал ни к какому кружку и распределял время между посещением лекций и чтением книг по истории и естествознанию.
Военными науками он вовсе не интересовался, но на экзаменах вывозила его счастливая память. Прочитав книгу, он мог цитировать слово в слово целые страницы, и притом через несколько лет после того, как книга была прочитана. Однажды, впрочем, ему чуть не пришлось распрощаться с Академией. Посланный летом на съемку в Боровской уезд, он занимался все время охотой; съемка оказалась плохой, и только блестящие ответы на устных экзаменах спасли его от исключения.
В это же время началась его литературная деятельность. Нуждаясь в деньгах, он написал статейку «Воспоминания охотника», которая была напечатана в «Журнале охоты и коннозаводства». Денег за нее он не получил, но был несказанно рад, что статья появилась в печати.
Вторым литературным детищем его было «Военно-статистическое обозрение Приамурского края». Статья эта, компилятивная и написанная на заданную тему, отличалась однако такими достоинствами, таким добросовестным и основательным изучением источников, что обратила на себя внимание Географического Общества, которое избрало Пржевальского своим действительным членом.