Все города и села Мустанга, за исключением разве что Трен-кара и южных районов, расположены выше уровня вод, и жителям стоит немалых трудов поддерживать водоемы, жизненно важные для сельского хозяйства. Я осмотрел несколько устройств — это были подлинные шедевры смекалки и мастерства.
Шесть километров, отделяющие Ло-Мантанг от летней резиденции монарха, прошли довольно быстро. Но затем добрый час нам пришлось простоять перед запертыми воротами дворца, ожидая, когда нас впустят. Вопреки всем добрым намерениям, я начал чертыхаться. Наконец ворота отворили и нас провели в тронный зал. На сей раз там было гораздо меньше зрителей, чем во время первой аудиенции. Король был крайне любезен и немедленно заставил сына, который выглядел действительно плохо, проглотить мои снадобья. Все, казалось, шло хорошо до того момента, когда я спросил, могу ли посмотреть книги, о которых его величество упоминал накануне. Тот ответил, что в этих книгах ничего не говорится об истории страны, это просто сборники легенд и сказаний. Но он готов снова ответить на мои вопросы. Я очень огорчился… Что могло произойти за один день?
Туманные ответы еще пуще разожгли мое любопытство. Король сказал, что в незапамятные времена в Мустанге стояли четыре крепости. Развалины их сохранились доныне, названия — тоже, но никто не знает имен их владельцев. Покорив их, Аме Пал и провозгласил королевство Ло.
Интересно, что могло повлечь мою опалу?..
Первый иностранец, поселившийся в Ло-Мантанге, не мог не вызвать толки и пересуды. На нас частенько приходили взглянуть разные люди. Вдова, в чьем доме мы поселились, купалась в славе. Мужчины, женщины, монахи и дети без всяких околичностей вскарабкивались на крышу, садились, поджав ноги, в углу и глядели на нас с доброй улыбкой. Поначалу это вызывало раздражение, но оно улетучивалось, как только я сталкивался с доброжелательным взором сидящих. Они высовывали уважительно язык и… не трогались с места. Я сделался «общественной фигурой», и надо было обратить этот факт в свою пользу.
Каждое утро, прежде чем поднимался ветер, я выходил из города, чтобы осмотреть близлежащие руины крепостей. После обеда посещал лавки ремесленников или дома знатных людей. Нередко я приглашал своих новых друзей к себе на крышу. И так ежедневно.
В Мустанге нет четко фиксированного выходного дня. Жизнь зависит от сезона полевых работ и религиозных праздников, рассыпанных нерегулярно по всему календарю. В Мустанге, как и в Тибете, действуют два календаря: официальный лунный, начинающийся в феврале и насчитывающий 12 месяцев по 30 дней, и сельский календарь, варьирующийся в зависимости от района, скажем на юге он иной, чем в Ло-Мантанге. Поскольку этот календарь короче солнечного года, то каждые три года к нему добавляется лишний месяц. Я прибыл в Ло-Мантанг в последний день третьего лунного месяца, а по сельскому календарю шел уже четвертый месяц.
С кем я близко сошелся, так это с Пембой — тем самым молодым человеком, что привел в день приезда двух королевских лошадей. Мы сразу прониклись друг к другу симпатией, возможно, потому, что лет нам было поровну и оба мы разделяли страсть к этнографии. Обычаи страны интересовали Пембу живейшим образом; он был самоучкой — вещь редкая в стране, где обучение ведется по строгим религиозным канонам; природная любознательность подвигла его и на самостоятельные изыскания.
Недавно скончавшийся отец оставил Пембе большой дом по соседству с нашим — мы могли даже переговариваться с террасы. Несколько крохотных участков земли делали Пембу состоятельным человеком в местных масштабах. Со своей женой и двумя малолетними дочурками Пемба мог вести безбедное существование. И он радовался жизни: любил смех, шутку, хорошее пиво и дружеский разговор. Чем-то он напоминал Таши, но тот был чуточку слишком серьезен, а перенесенные травмы и лишения не позволяли ему относиться к вещам столь беззаботно, как Пембе.
По происхождению Пемба принадлежал к знатному семейству, что давало ему право, как он заметил со смехом, «жениться на дочери короля». Однако все четыре дочери Ангуна были лет на десять старше его и уже успели выйти замуж, так что он не смог воспользоваться родовой привилегией. Вторым преимуществом принадлежности к рангу лумбо (герцогов) была возможность иметь в Ло-Мантанге трехэтажный дом; рядовой горожанин мог строить только двухэтажный — так, чтобы крыша не была выше городских стен. На третьем этаже дома Пембы, как и у нас на крыше, была построена часовня и еще одна комната.
С детства Пемба стал заядлым книгочием. Количество книг в Мустанге просто ошеломляет: они есть в каждом доме, а в любом монастыре собраны богатые библиотеки из манускриптов и печатных текстов. В большинстве это произведения религиозного содержания: священные писания, комментарии к ним, списки божеств и молитвы на все случаи жизни. Есть также многочисленные биографии выдающихся лам и монахов — они-то и составляли для меня главную ценность. Кроме того, фигурируют путеводители для паломников, сказки, легенды, стихи. Исторические сочинения, к сожалению, большая редкость.
В доме Пембы хранилось хорошее собрание легенд и причудливых историй, которые он охотно пересказывал мне, сидя у очага и потягивая чай с сахаром. Он интересовался также медициной и имел солидное число трактатов на эту тему; кроме того, он помогал двум ломантангским «врачам». Пемба одно время сам хотел стать врачевателем, но потом оставил эту мысль, поскольку «собирание трав, насекомых и камней отнимает слишком много времени».
В отличие от монахов Пемба устремлял свою любознательность вширь. Он и сам писал книги, в основном для детей, и сам же иллюстрировал их прелестными рисунками в классическом тибетском стиле.
Пемба никогда не покидал Мустанга, хотя вообще жители Ло часто ездят по торговой или другой надобности за границу, а практически все отпрыски местных аристократов учились в юности в лхасских монастырях. Это не помешало ему страстно увлечься Францией — столь же страстно, как я увлекся его собственной страной, и вскоре мы сделались неразлучными.
Пемба стал незаменимым гидом по Ло-Мантангу. Красивый, улыбающийся, с готовой шуткой на устах, он дружил практически со всеми; через него и я познакомился с большинством семейств мустангской столицы. Впрочем, сделать это оказалось нетрудно, поскольку в черте города проживало лишь 152 семьи. Считая дедушек и внуков, дальних и близких родственников, а иногда и слуг, общая численность населения Ло-Мантанга составляет одну тысячу человек.
Как правило, лоба высокорослые, и рядом с ними Пемба выглядел коротышом. Лицо его казалось ангельским в обрамлении черных кос, обвитых вокруг головы. А свои одеяния Пемба менял что ни день, чубы и сапоги каждый раз были разных цветов и выделки. Поначалу я думал, что он владелец богатого гардероба, но вскоре выяснилось, что у Пембы это просто мания: он обожал покупать новую одежду, немедленно продавая старую, проносив ее несколько дней.
Надо заметить, эта страсть в ходу у молодых мустангских аристократов. В королевстве Ло нет ни магазинов, ни лавок. Одежда и остальное делается на дому, но богатая знать гоняется за шикарными вещами, привозимыми из Лхасы и других заграничных краев. Ло-Мантанг слишком невелик, чтобы здесь процветала коммерция роскошными чубами и шевровыми сапогами, так что юные щеголи вынуждены меняться ими друг с другом.
Вообще торговля и обмен — излюбленные занятия в гималайских краях. Здесь человек в любой момент готов обменять свою рубашку на сапоги приятеля, а уж если прибывает заезжий купец, то сбегается весь город. Это относится не только к гардеробу. Ввиду отсутствия постоянных рынков в ходу обмен и перекупка серебряных чашек и медных котелков. Вспомним, что в средневековой Европе ножи ввозили из Толедо или Шеффилда, фарфор из Саксонии, шелк из Китая, а стекло из Венеции. И естественно, привезенная за тридевять земель дорогая вещь ручной работы становится еще дороже. Я был потрясен, узнав, сколько Пемба платит за свои одежды. Лучшие тибетские сапоги, объяснил он, шьют сейчас мастера в Калимпонге. Шелка по-прежнему доставляют из Тибета, серебряные чашки и украшения делают непальские умельцы. Каждый район славится чем-то своим.