Мы невольно рассмеялись.
Когда я летел из Москвы на Камчатку, все, за исключением разве что кассирши в «Аэрофлоте», только диву давались.
— В такую даль? Ну и ну… Сколько ж туда добираться?
— Говорят, пятнадцать часов.
— Самолетом, что ли? На «ТУ»?
— На «ТУ».
— Так там, значит, и посадочные площадки есть?
— Очевидно, есть, раз летает.
Пролетая над Камчаткой и глядя вниз на голые деревья и рыжую тундру с не растаявшим местами снегом (на всем пути из Москвы было жарко) и особенно на следующий день, когда снег повалил, как в январе, а было 24 мая, и крыши домов покрылись белыми подушками, как на старых рождественских открытках, я невольно согласился с москвичами — ну и ну, занесло же меня… В тот день Петропавловск не покорил меня. Потом уже, в Корфе, Усть-Камчатске, в тех же Ключах, Петропавловск рисовался мне как некое Рио-де-Жанейро — портовый город, развлечения, кино, шик-блеск… А вот для дяди Вани таким Рио-де-Жанейро, центром городской цивилизации и распущенности, были Ключи — пыльные Ключи с единственным рестораном, где директор совмещает свою должность с обязанностями блюстителя порядка.
Мы сидели возле костра, подбрасывали сучки и веточки и слушали чуть-чуть захмелевшего старика. Он говорил об охоте, о рыбе, о каком-то полковнике, который часто сюда приезжал и с которым они все ночи напролет о чем-то там судили-рядили, потом переключился на ключевский ресторан, очень его возмутивший.
— «Одет, говорят, плохо, галстука нет», — вот и не пустили. «Я есть, говорю, хочу, а галстука у меня отродясь не было». — «Нет, говорят, нельзя». Ну тут я уж рассердился — и не в такие рестораны меня пускали. «Давай директора», — говорю. Ну, с директором поладили как-то. Такой пир задал, никто не пожаловался, никого не обошел…
Он был очень горд этой историей и несколько раз к ней возвращался.
— Выходит, с людьми все-таки веселее? — допытывался мой товарищ.
— Может, и веселее, а тут лучше.
— А вдруг заболеете?
— Помогут. Раза два доктор приезжал, хороший парень, молоденький такой.
— С чего же вы живете?
— А рыба? — Дядя Ваня удивленно на нас посмотрел. — Иной раз утка. Помогают люди, не забывают…
Кроме того, оказывается, он получает пенсию — раз в месяц, в два возят его в Ключи. Вообще о своих посетителях он отзывается хорошо, особенно о том самом полковнике.
— Журналы мне привозил разные, вот и украсил я свои хоромы.
Все стены его хибарки оклеены были вырезанными из «Огонька» фотографиями. Системы особой не было, но с разных углов на нас глядели и Фидель Кастро, и Гагарин с Титовым, и Клиберн, и Кеннеди, и улыбающиеся сталевары, а на самом почетном месте, у изголовья, вырезанная из газеты Терешкова. В углу висела икона.
К концу беседы он вдруг сказал, что ему необходимо в Москву съездить.
— В Москву? В такую даль?
— Какая ж это даль? Раньше это даль была, а теперь, говорят, меньше чем за сутки — ив Москве…
— А что ж вы там делать будете? Дела какие есть?
— Найдутся, — уклончиво ответил старик. — Да и вообще надо посмотреть, как вы там социализм строите. Проверить хочу. — Он рассмеялся и хитро посмотрел на нас. — Может, и с начальничком каким большим встречусь. Потолкую. Не целый же день по кабинетам своим сидят. Может, и воздухом подышать выходят.
— А о чем же толковать будете?
— Найдем уж о чем… Мне б только такого, что постарше, моих годков примерно. Повспоминаем прошлое, потом и о будущем. Я ведь лет двадцать собираюсь еще прожить. Меньше мне не надо…
Стало уже совсем темно. Мы начали собираться. Старик дружелюбно топтался вокруг нас, помогал что-то укладывать в машину и все уточнял детали своей будущей поездки.
Прощаясь, кто-то из нас сказал:
— Вы только, дедушка, галстук не забудьте захватить. Без него в Москве вас ни в какой ресторан не пустят.
— Ты, может, и бороду велишь сбрить? Пустят… И не только в ресторан. Я слово такое знаю.
Машина тронулась. Старик стоял, держа в одной руке своего кота, другой махал нам.
А что, если действительно соберется в Москву? Сядет в самолет и полетит?
— И очень просто даже, — сказал без всякого удивления ездивший с нами местный журналист. — Надумает— соберем денег и отправим. Провожатого еще дадим. Он старик крепкий еще.
Да, вот какие у нас отшельники пошли. Бойкие…
Впрочем, о чем уж говорить, когда папа Римский в один день дважды смотался через Атлантику, произнес речь, отслужил два богослужения, встретился с Джонсоном, присутствовал на приеме в свою честь, а наутро, уже в Риме, выступил на Вселенском соборе. Чудеса да и только…