Я обещал прислать пластинки. В «Пти мусс» есть турндиск, проигрыватель, — пускай рыбаки и гардианы послушают «Стеньку Разина», «Дубинушку», «Катюшу», «Полюшко-поле…»
Записывая на бумажке свой адрес — «простите, визитными карточками не обзавелся, некому их давать», — Николай Петрович сказал:
— Прислали бы свою книжку, а? Хоть вы и советский, но воевали русские все-таки неплохо.
Мне стало вдруг жаль старика, как бывает жаль человека, у которого все позади. Хотя и позади-то ничего хорошего не было — одна злоба. Да и от злобы-то этой мало что осталось. Устал ненавидеть. А может, уже и не хочется. Так, тоска одна…
2
Привет тебе, царство солнца, окаймленное серебром Роны, фантастическое царство счастья и радости, Прованс, одним именем своим чарующий и весь мир…
Мистраль
Прованс — историческая провинция на Ю. Франции, на побережье Средиземного м., к В. от устья Роны… Площадь ок. 20 тыс. км2 Население ок. 1,5 млн. чел. (1952)… Аграрноиндустриальный район.
БСЭ, том 34
…Кроме того, Авиньон славится красотою своих женщин.
Брокгауз и Ефрон, том 1.
Для меня Прованс — это в первую очередь форт Сент-Андрэ. Я стою на самой вершине форта. Вокруг древние стены с узкими бойницами. У бойниц когда-то сидели люди с арбалетами, со стен лили на врагов кипящую смолу, над головой пролетали камни, пущенные с расстояния в двести метров баллистами и бомбардами. В середине века здесь творилось бог знает что — осады, войны, кровопролития. Сейчас — тишина. Совершеннейшая тишина. Полаяла собака, когда мы вошли в ворота, выглянул из толстой башни привратник — и опять тишина.
Я на самой вершине форта. Вокруг стены и башни, поросшие мхом. За стенами — Прованс. Как на ладони. Бескрайние квадраты возделанной земли. С одной стороны— северо-западной — эти квадраты защищены кипарисами. Кипарисы стоят в виде стен. И стены эти наклонены. Это мистраль их наклонил — царь ветров. В Провансе тридцать два ветра. Самый страшный — мистраль, он переворачивает даже вагоны. Квадраты полей, и кипарисы, и маленькие домики среди них, и вьющиеся дороги, и платаны, и оливы — все это тянется до горизонта. А на горизонте горы, зубчатые горы — Дантель-де-Монмирай. Сейчас они в легкой дымке. С другой стороны — Рона, над Роной — Авиньон. Отсюда он похож на театральный задник. На переднем плане, на крепостных стенах, увитых плющом, идет действие — поют арии, читают монологи, а на заднике средневековый город — замки, башни, колокольни. А над башнями бескрайнее, нежно-голубое, совсем не декабрьское небо. И вообще какой к черту это декабрь — тепло, даже жарко, и трава зеленая, и цветут какие-то желтенькие малюсенькие цветочки.
Покой. Тишина. Откуда-то, очень издалека, доносится колокольный звон. Вечерний звон… Но сейчас не вечер— сейчас яркий, солнечный, декабрьский день. Трудно даже поверить, что три дня тому назад мы мерзли в Париже, потирали озябшие руки, подымали воротники. Носятся ласточки. В декабре — ласточки. А может, это не ласточки? Можно, конечно, спросить у Паустовского — он сидит в двадцати шагах от меня на ступенях часовни и тоже впитывает в себя Прованс, — но не хочется его тревожить, сейчас так тихо, хорошо…
Потом мы спускаемся по крутой уличке вниз, в Вильнев-лез-Авиньон. Она вьется, эта уличка, как уж, и вымощена громадными булыжниками, которым тоже пятьсот лет. Направо и налево крохотные замкнутые дворики, развешанное белье, увитые плющом стены, серо-розовая круглая черепица, какая была когда-то и у нас в Крыму.
Вильнев-лез-Авиньон сейчас тих и провинциален, его посещают только туристы. В XIV веке «город кардиналов» переживал период своего расцвета. Так же, как и Авиньон. В Авиньоне жили папы, на другой стороне Роны, в Вильнев-лез-Авиньон, — кардиналы. Потом папы вернулись в Рим, но многочисленные монастыри продолжали вести свою беспечную, лишенную забот жизнь. Конец этому положила Великая французская революция. Сейчас от былого величия остались только свидетели его — замки, форты, мрачные дворцы и венчающая город квадратная массивная башня Филиппа Красивого.