Здесь гранили изумруды, и каждый природный искристо-зеленый кристалл или обломок кристалла проходил в этих огороженных стеклянными стенками ячейках длительную процедуру, прежде чем превратиться в сверкающий отполированными гранями драгоценный камень, создавший славу колумбийским джунглям. Перед тем как пустить природный, поступивший из копей изумруд в обработку, руководитель мастерской, обладающий солидными знаниями в кристаллографии и кристаллооптике, рисует схему кристалла, определяя в нем направление оптических осей. Без знания этого кристаллу при огранке трудно придать правильную ориентировку, которая бы максимально выявляла замечательные световые эффекты драгоценного камня. А это не всегда легко, так как в огранку идут не только хорошо образованные кристаллы с ясными природными гранями, но также и почти бесформенные обломки, по которым только знаток может угадать первоначальную форму кристалла, выращенного природой. После того как схема нарисована и руководителем даны указания, как гранить камень, он попадает во вторую комнатку, где из него тонкими алмазными пилами выпиливают заданную заготовку.
Затем в следующей стеклянной комнатке идет грубая огранка кристалла, после которой он переходит в группу окончательной огранки и наконец в группу полировки. После этого сверкающий зеленый кристаллик тщательно взвешивается и заносится в инвентарную книгу под специальным номером. Теперь это уже драгоценность, золотой фонд страны.
В тот день в обработке находился материал среднего качества по цене примерно 150 долл, за карат. Камни в большинстве своем имели не очень густой цвет, в некоторых проглядывались тоненькие трещинки. Изумруды же высокого класса ценятся дороже брильянтов аналогичного веса. В этом случае с каждым камнем занимаются особо опытные мастера и весь процесс огранки и шлифовки проходит в одних руках. Спрашиваю: «Сколько камней огранили сегодня?» Оказывается — 36, в среднем по полкарата камень. Прикидываю в уме: 36 камней — это восемнадцать карат, т. е. около 2700 долл. Да, если бы подавляющая часть добычи колумбийских изумрудов не шла контрабандой мимо рук государства, какой бы это мог быть источник иностранной валюты для страны! Американские экономисты подсчитали, что если бы вся продукция изумрудного сырья шла законным путем, то этот драгоценный камень по валовой стоимости годовой добычи стоял бы на третьем месте в стране после угля и золота. Общая стоимость добываемых в Колумбии изумрудов оценивается порядка 7–8 млн долл, в год. Лишь одна десятая этой суммы регистрируется в настоящее время государством, т. е. не попадает в карманы контрабандистов. Нужно сказать, что колумбийские изумруды, особенно добытые в районе Музо, — это действительно замечательные камни. Такого глубокого зеленого цвета с каким-то непередаваемым голубоватым оттенком не имеют больше ни одни изумруды из других месторождений мира. Раз увидев изумруд высокого класса из Музо, его невозможно забыть, и вы узнаете этот камень среди других изумрудов в любой коллекции или музее вдали от жаркой Восточной Кордильеры.
Мне вспоминается, как при осмотре сокровищницы шаха Ирана в Тегеране мы с особенным вниманием разглядывали бесчисленные рубины и изумруды, украшавшие одежду, оружие или просто лежавшие, как в музее, на ярко освещенных стеклянных витринах. Большинство рубинов, по-видимому, происходило из Бирмы — стародавнего поставщика этих чудесных кроваво-красных камней. А вот изумруды, судя по цвету и облику ограненных и особенно неограненных кристаллов, несомненно, пришли в сокровищницу шаха с наших Уральских гор, в этом не было никакого сомнения. Было приятно, когда сопровождающий нас служитель подтвердил уральскую родину зеленых самоцветов. Вероятно, прекрасные камни Урала поступали в Персию еще по древним караванным путям, связывавшим Русь с южными странами. Камни из наших знаменитых уральских месторождений казались почти родными. Но вдруг в одном из драгоценных головных уборов мы увидели удивительного оттенка и красоты крупный изумруд. Очень знакомый, но, без сомнения, не уральский. Так это же колумбийский^ Но служитель в сомнении, он не помнит, чтобы здесь были колумбийские изумруды, хотя нужно проверить по записям в книгах. Ну что ж, возможно, это и ошибка, и мы уходим из сокровищницы полные впечатлений от сотен чудесных самоцветов, и они еще долго играют перед глазами неповторимой палитрой зеленых, красных и голубых тонов. А наутро нам позвонили из сокровищницы шаха и сообщили, что они проверили по книгам происхождение взволновавшего нас изумруда и он действительно оказался колумбийским.
Мне пришлось посетить Колумбию еще раз, и вновь с колумбийскими друзьями мы отправились для продолжения начатой работы в район Музо, бродили по залесенным ущельям и горным склонам, проверяли наши выводы и предположения, которые начали приобретать уже вполне осязаемую форму. Дело в том, что разработать схему геохимических поисков изумрудоносных пород, надежно укрытых почвами и густой тропической растительностью, оказалось гораздо труднее, чем это представлялось сначала. В отличие от всех прочих месторождений изумрудов мира породы Музо после лабораторных исследований не показали повышенных содержаний каких-либо металлов — спутников бериллия, а также и самого бериллия. Могло показаться, что у этих пород отсутствуют так нужные нам геохимические признаки, которые позволили бы отличать и выделять их при проведении геохимических поисков. Но этого не может быть. Ведь горячие растворы, принесшие в черные углистые сланцы карбонат кальция — кальцит и немножко бериллия, неминуемо должны были повлиять на химический состав первоначальных сланцев. Нужно только разобраться, что же еще они могли принести в измененные породы.
Ответ пришел после микроскопического исследования изумрудоносных сланцев. Под микроскопом в тончайших прозрачных пластинках-шлифах, приготовленных из сланцев, повсюду были видны мельчайшие прямоугольные пластинки — кристаллики альбита. Они проникали по тонким трещинкам в прозрачные зерна кальцита или гнездились в скоплениях черного углистого вещества, как бы расталкивая своими геометрически правильными гранями углистые чешуйки. Присутствие альбита в изумрудоносных породах значило, что растворы, образовавшие месторождение изумруда, несли в своем составе натрий, элемент, достаточно широко распространенный в горных породах земной коры, но в общем-то мало типичный для обычных углистых сланцев.
Для этих пород гораздо более характерен другой широко распространенный щелочной элемент горных пород — калий. Решаем провести дополнительные анализы всех наших проб на калий и натрий. После получения первых же цифр убеждаемся, что мы на правильном пути. В донных осадках речушек, собирающих воды, которые омывали изумрудные породы, натрия содержится в десять раз больше, чем в илах рек и ручьев, текущих за пределами этих продуктивных на изумруды геологических зон. Обратная картина наблюдается с калием. Та же самая закономерность оказалась характерной и для почв, перекрывающих изумрудоносные породы.
Таким образом, по содержанию калия и натрия в донных осадках и почвах, а лучше всего по отношению содержания этих элементов, по-видимому, можно выделять скрытые под покровом джунглей участки пород, продуктивные на изумруды. А это уже кое-что. Значит, можно рекомендовать проведение широких геохимических поисков изумрудоносных пород путем систематического отбора проб донных осадков из многочисленных речушек и рек, пересекающих заросшие джунглями склоны Восточной Кордильеры, и последующего анализа проб на натрий и калий. А как только будут выявлены продуктивные площади, можно перейти и на опробование почв, с тем чтобы уже более точно оконтурить изумрудоносную зону.
В общем этот этап работы можно считать законченным. Написан отчет, направлены статьи в научные журналы, теперь дело за практической проверкой наших выводов.
Она не заставила себя долго ждать. В мае 1973 г. Программой развития ООН в соответствии с предложенными рекомендациями был организован «Проекто де Эсмеральдас» (Проект «Изумруды»), в задачу которого и была поставлена проверка разработанных нами геохимических признаков присутствия изумрудоноснык зон, скрытых под почвой и густой тропической растительностью. В данном случае проект представлял собою довольно большую геолого-поисковую экспедицию, которая начала работу в джунглях Восточной Кордильеры в начале 1974 г. В составе экспедиции трудился международный коллектив из пяти высококвалифицированных экспертов, каждый из которых представлял определенную геологическую специальность, и девяти колумбийских геологов. Руководителем проекта был назначен мой давний и хороший знакомый голландский геолог Питер Баккер.