Слушая интересную историю месторождения, мы все внимательно наблюдали за трудившимися гаримпейрос. Каждый молча вонзал широкий конец своего кайла в глину и осторожно выворачивал на поверхность кусок белой породы. Большие куски при этом тщательно разминались, чтобы не пропустить ни одного, даже маленького кристалла. Я тоже пытался помогать, разминая белые-белые комки глины, втайне надеясь, что вот-вот под пальцами окажется угловатый прозрачный кристалл. Но, увы. Глина крошится, просыпается между пальцами, и в руках ничего не остается. Молчат и гаримпейрос. Неужели неудача и нам не удастся увидеть золотистый кристалл в природной белоснежной подушке из каолиновой глины?
Время нас поджимало, мы нехотя стали собираться в обратный путь к вагончику. Но в этот момент нас остановил громкий возглас одного из работающих гаримпейрос, завершившийся без перерыва серией фраз, быстрых, как пулеметная очередь. Как по команде все бросились в его сторону, и первое, что мы увидели, это было подобие золотистого окошечка, как бы светящегося на фоне белой каолиновой массы, только что вывороченной осторожным нажимом кайла. По-видимому, это довольно крупный кристалл топаза, очень красивого медово-желтого цвета. Белый комок со светящимся окошком передали сеньору Алмейда, и он, кроша пальцами податливую глину, высвободил чудесный с блестящими на солнце гранями кристалл весом не менее 20 г.
Вот, топаз уже у меня на ладони, изучаю его с помощью своей двадцатикратной лупы и не могу разыскать ни одной трещинки. В глаза бьет приятный золотистый цвет прозрачного кристалла. Да, спору нет, это первоклассный ювелирный материал. И как-то очень неприятно представить, что этот красавец кристалл перед огранкой будет распилен на более мелкие части. И пусть каждая из них затем превратится в руках искусника-ювелира в шикарный, сверкающий драгоценный камень. Но вся прелесть и световая игра ограненного самоцвета не смогут заменить красоту природного кристалла, сверкающего на фоне вмещающей его породы.
Спрашиваю у Алмейды, нельзя ли такой редкий по красоте кристалл продать в какой-либо музей, чтобы предотвратить фактическое уничтожение этого природного уникума при ювелирной обработке камня. Но сеньор Алмейда только смеется, он здесь бессилен. Свою добычу он продает посреднической фирме в Рио и в дальнейшем не имеет никакого представления, куда и кому перепродаются его прекрасные топазы.
Наконец найденный кристалл завернут в белую тряпочку и уложен в мешочек, и мы вчетвером направляемся к вагончику, а гаримпейрос продолжают осторожно ковырять своими кайлушками гнездо белой глины, с улыбкой приняв наше прощальное пожелание горняцкой удачи. В вагончике нас ждет таинственное содержание сейфа, представлявшее результаты добычи рудничка Алмейды за три педели. Там оказалось всего десяток кристаллов различного размера, и мы поняли, что далеко не каждый день на руднике бывает столь удачен, как сегодняшний. Нам просто повезло, а могло быть совсем по-другому. Полюбовавшись кристаллами золотистого топаза, хранившимися в сейфе, посмотрев их на свет и пощупав руками, мы любезно распрощались с радушным хозяином и забрались в свой «лендровер».
По правде говоря, после того как мы наблюдали добычу топаза непосредственно в расчистке, коллекция кристаллов, хранившаяся в сейфе, хотя и вызывала восхищение, но воспринималась уже только в сравнении с совершенным кристаллом, только что извлеченным на наших глазах из белой глины. Обсуждая свое везение, мы невольно перешли к дискуссии по профессиональным проблемам и, как это обычна случается с геологами, энергично заспорили о происхождении осмотренного месторождения. Между тем «лендровер» без какого-либо напряжения взбирался на склоны и мягко скатывался вниз в неширокие долины. Наконец мы выбрались на шоссе, проехали несколько километров и опять свернули в сторону на проселок. Кое-где на склонах виднелись маленькие карьерчики, окруженные грудами красно-бурой земли. Людей почти не было видно. По-видимому, это были заброшенные руднички, оставленные своими владельцами из-за того, что разработка месторождения по той или иной причине перестала окупаться и стала невыгодной.
Вдруг Санчо круто свернул с шоссе, и машина полезла на довольно крутой склон, увенчанный сверху невысоким густым кустарником. Объехав кусты и поднявшись еще на сотню метров, мы оказались на почти плоском водоразделе небольшого хребтика, довольно интенсивно ископанного старательскими выработками. Людей и здесь не было видно, лишь на некотором отдалении в маленьком карьерчике интенсивно трудился голый по пояс гаримпейро, и комья земли от его лопаты вместе с пылью ритмично взлетали вверх, заметные издали на фоне голубого, как аквамарин, тропического неба. «Себастьян, — сообщил мне Санчо, — чертовски везучий парень, работает один или с сыном; хорошо, что мы его застали».
Увидев нашу машину, Себастьян выбрался из карьерчика, по-дружески обнялся с Санчо и приветливо поздоровался с нами. Это был худощавый, мускулистый, сильно загорелый мужчина лет сорока с орлиным носом, седоватыми черными волосами и без усов. Обращали внимание его жилистые руки с узловатыми крепкими пальцами и широкими ладонями. Когда он держал лопату, то рука и черенок лопаты казались слитыми воедино, образуя неразделимый рабочий инструмент. В общем это был типичный гаримпейро, бразильский охотник за самоцветами.
Себастьян рассказал моим спутникам, что месяц тому назад он по высыпкам на склоне нашел эту пегматитовую жилу и с тех пор копает здесь вместе с сыном, который сейчас поехал за материалами в Оуро-Прету. До того как перейти на эту жилу, они разрабатывали пегматит в нижней части склона и добыли несколько крупных кристаллов хорошего голубого аквамарина. Можно было работать там и дальше, однако сильный приток воды в выработку не позволил им, имеющим лишь маломощный насос, продолжать отработку месторождения. Ну, а тут дела тоже идут неплохо, и топаз в разложенной выветриванием пегматитовой жиле, которую они сейчас разрабатывают, очень ходовой на рынке самоцветов в Рио. Это редкая разновидность красного цвета, получившая среди ювелиров броское название «бразильский рубин».
Услышав о красном топазе, мы взволнованно переглянулись, и мне вспомнилось заключение обоих моих спутников при составлении плана поездки: «Ну, а красный топаз мы увидим на нашем маршруте, если очень повезет. Ходят слухи, что один опытный гаримпейро нашел жилу с топазами красного цвета, но продолжает ли он работать на ней, неизвестно». И вот рядом с нами стоит Себастьян, а за ним вскрытая карьерчиком выветрелая пегматитовая жила, которая содержит кристаллы красного топаза. Действительно повезло. Кстати, жила, точнее ее остатки, как две капли воды схожа с теми, что мы уже видели на рудничке сеньора Алмейды. Те же гнезда-карманы белой каолиновой глины, с которыми связаны кристаллы топаза. Только окраска кристаллов не золотистая или густо-медовая, а красная, и никто, нужно заметить, однозначно не знает, в чем причина такой окраски.
Некоторые ученые связывают красный цвет топаза с примесью микроколичеств марганца, а окраску золотистых и голубых тонов — с примесью следов железа (трехвалентного или двухвалентного). Однако существуют и другие точки зрения.
Прошу Санчо узнать, не сможет ли Себастьян показать нам добытые топазы, но, оказывается, все кристаллы ювелирного качества его сын забрал с собой для передачи торговому посреднику в Оуро-Прету. Здесь остались всего несколько кристаллов, которые не годны для огранки. Их можно будет сбыть в городе позднее за хорошую цену торговцам образцами редких минералов.