Пока сия переписка продолжалась, дело в торговом департаменте было кончено и решение прислано. Грейг с ромом приехал в Портсмут. Казалось, всем препятствиям положен конец; свинец прибыл в Портсмут, и 24 октября мы его погрузили в шлюп, а на другой день надобно было принимать водку, ром и вино. Но вдруг того утра я получил от Грейга совсем неожиданно письменное уведомление, что таможня не позволяет везти ром на шлюп, пока «Диана» не будет внесена в таможенные книги и не заплатит всех портовых пошлин, как купеческое судно. Императорскому военному судну сравниться с торговыми судами и платить таможенные и портовые повинности было дело новое и неслыханное. Я прямо уведомил Грейга, чтобы вперед ни таможня, ни другой кто не смел бы и предлагать таких требований; большое количество вышеупомянутых напитков покупаем мы не для торгу, а для употребления в вояже, который, может быть, продолжится два или три года.
Водку и вино мы приняли и погрузили в шлюп 27 октября, а между тем вышло позволение и ром отпустить беспошлинно. Но с ним препятствия со стороны таможни еще не кончились: количество привезенного рома заключалось в 8 больших бочках, каждая содержала 35 ведер. Спускать их в трюм и устанавливать было весьма трудно, как по тяжести их, так и по тесноте трюма. Почти 8 часов беспрестанно сия работа нас занимала, и лишь последнюю бочку стали спускать, как вдруг агент Грейга приехал к нам с двумя таможенными и сказал, что они в таможне позабыли ром перемерить, а сие необходимо нужно по их законам, и потому требовали, чтобы я им поднял все бочки.
Надобно знать, что ром был отправлен на судно через таможню с одним из досмотрщиков, который и находился во все время на шлюпе, пока мы его грузили.
Такой их поступок после всех прежних притеснений достаточен был тронуть и разгорячить самого хладнокровного человека. Я им сказал, сколько трудов и времени нам стоило погрузить бочки в трюм, и затем предложил, если они хотят, то могут вымерить последнюю бочку и по ней определить количество рому, так как бочки все равны; впрочем, если необходимо нужно их поднимать наверх, то после сего я совсем рому брать не хочу. Они могут его отвезти на берег опять, а издержки заплатит тот, кто позабыл мерить его тогда, когда надобно было. Поговоря немного между собой, они согласились на мое предложение и скоро оставили нас в покое.
Многие из читателей, может быть, заключат из моего повествования, что Грейг и сам с намерением почему-нибудь был причиною таких странных и необыкновенных препятствий и медленности, которые продержали нас в Англии почти два месяца. Отдавая справедливость бескорыстному характеру Грейга, я скажу, что не только чтобы делать какие-нибудь остановки в моих делах, – он старался, сколько мог, вспомоществовать нам во всем, о чем его просили, и нередко сам предлагал свои услуги; например, он купил для шлюпа многие нужные вещи с немалой выгодой для казны.
Если Грейг и был причиной вышеупомянутой медленности, то, конечно, без намерения и не для интереса, а по недостатку в той ловкости и хитрости, которые нужны при обхождении с такими корыстолюбивыми и пронырливыми людьми, которые наполняют английские таможни. Все знают, что подлее, бесчестнее, наглее, корыстолюбивее и бесчеловечнее английских таможенных служителей нет класса людей в целом свете. Потому легко могло статься, что Грейг, желая сохранить государственный интерес, не хотел сделать им обыкновенных подарков, или, лучше сказать, дать взятки, к коим они привыкли и ожидают от всякого, в них нужду имеющего человека, как бы своего должного.
31 октября я кончил последние мои дела с Грейгом.
Тогда мы были совсем готовы идти в путь с наступлением первого благополучного ветра.
Глава третья
На пути из Англии до Бразилии
Известно, что все императорские военные суда, отправляемые из российских портов в заграничные моря, следуют в содержании команды и продовольствии служителей провиантом одному общему правилу, предписанному в наших морских узаконениях, выключая из сего то, что, по неимению в иностранных портах хлебного вина, ржаных и солодяных сухарей, производят им французскую водку, или ром, белые сухари и виноградное вино с водою вместо квасу. Но провиант, заготовленный для нас, был совсем другого рода и качества от того, которым вообще снабжается наш флот.
Переход из России до Англии нельзя почесть дальним плаванием, которое, по моему мнению, началось только со дня нашего отправления из Портсмута: ибо, оставляя Англию, мы оставили Европу.
В землях, к которым нам надлежало приставать в плавании до Камчатки и на возвратном пути оттуда в Европу, нет никаких уполномоченных или доверенных особ со стороны нашего правительства; нет ни русских консулов, ни купцов, и для того все пособия мы должны были просить или от чужестранцев, или искать в собственных своих средствах и запасах.
Потому прежде повествования о дальнем вояже, которое начинается с сей главы, здесь, я думаю, у места будет упомянуть о средствах, принятых мною к сохранению порядка и опрятности в команде и чистоты в шлюпе, а также о положении, по коему провиант был производим служителям в течение сей экспедиции.
Что принадлежит до порядка в команде, опрятности служителей и чистоты в шлюпе, то средства и правила, принятые мною на сей конец, я сообщил письменным приказом следующего содержания.
1. Офицер и гардемарин{45}, стоящие вахту с 5-го до 9-го часа, в те сутки наблюдают за чистотою; они стараться должны, чтобы принадлежащие к сему предписания совершенно были выполнены.
2. Всякий день, кроме чрезвычайно ненастных, койки выносить наверх в 7 часов поутру и раздавать за четверть часа до захождения солнца.
3. В очень ненастные дни коек наверх не выносить, однако ж с планок снимать и складывать посредине судна на сундуки и в грот-люк{46}.
4. Наблюдающему за чистотой офицеру в свой день чаще ходить по деку{47} и посылать гардемарина смотреть, чтобы служители днем не спали, чтобы мокроты в банках{48} не было, чтобы в банках отнюдь никакого мокрого платья не лежало, и на низу сушить ничего не позволять.
5. Все служительские вещи должны храниться в чемоданах, для коих отведено особое место, в банках же никаких вещей, кроме необходимого платья, не иметь.
6. Баки, ложки и все другие нужные для стола вещи хранить поартельно в нарочно для них сделанных местах, а в банках их не держать и полок никаких отнюдь не делать.
7. Время на завтрак, обед и ужин определяется по получасу; к завтраку свистать в 8 часов, к обеду в 12 часов, а к ужину за полтора часа до захождения солнца. Сие разумеется, если работы нет, в прочем – смотря по обстоятельствам.
8. После обеда и ужина все бывшие в употреблении баки, ложки и пр. перемыть, вытереть и положить на свои места; палубу подмести и мокроту вытереть.
9. Мокрыми швабрами никогда нижней палубы не тереть. Дней для мытья оной не назначается; а когда я велю мыть нижнюю палубу (что всегда будет в хорошую погоду), то пушки выдвинуть, все мелкие вещи передвинуть или вынести наверх; и коль скоро палуба вымыта, то пока совсем не высохнет, служителям вниз сходить не позволять.
10. Вахтенным офицерам наблюдать, чтобы во всякую хорошую погоду виндзейли{49} были спущены в люки, в трюм, – от времени, как служители вынесут койки наверх, до раздачи оных.
11. По смене с вахты или после какой работы мокрого платья на низу держать не позволять; а у лестницы все скинув, сложить в шлюпку на ростры{50} или в другое удобное место, а потом в хорошую погоду развесить для просушки.
12. Для мытья белья один день в неделю назначается, смотря по погоде. Половина команды должна мыть в один раз; для сего варить в котле пресную воду. Соленой же водой рубашек, простыней и шейных платков не мыть, а прочее платье мыть в соленой воде вместе с койками.