Ли принялся задумчиво поглаживать пальцем красный галстук.
– Легкомысленно? Я бы так не сказал… Скорее, с пониманием. Когда видишь смерть так часто и в таких разных ситуациях, то она престает быть зловещей, становится обыденной. Все умирают, рано или поздно.
Это была на удивление философская мысль, но Шафран никогда бы не призналась, что так подумала.
– Некоторые способы абсолютно бесчеловечны, и их надо предотвратить.
– Это правда. И что теперь будешь делать?
– В каком смысле?
Ли поднял бровь:
– Для расследования.
– А! – спохватилась Шафран. – Не знаю, могу ли я что-то сделать. Разве что следить за пропажей ядовитых растений по всему городу. Или расспрашивать людей с наркотической зависимостью – может, помогут получить представление о второй жертве.
– С наркотической зависимостью? Вторая жертва умерла от передозировки?
– Нет, но в ее организме нашли разные вещества, в том числе веронал. Она задохнулась.
Ли с отвращением поморщился.
– Вещества? И она не умерла от их смешения? Боже правый! А она регулярно принимала таблетки?
– Не знаю.
– В ее аптечке или ящиках нашли еще что-нибудь?
Шафран нахмурилась, испытывая беспокойство.
– Я не знаю.
– Она была старой, молодой? Замужем? Замешана в скандале?
Вопросы Ли только подчеркивали, что жизнь этой женщины оборвалась внезапно, и у Шафран не было ничего, кроме викторианского толкователя языка цветов, чтобы помочь инспектору Грину найти убийцу.
– Без понятия. Знаю только, что теперь она мертва. – С тяжелым вздохом Шафран опустилась в кресло.
Ли цокнул языком.
– Что вы за детектив, мисс Эверли? В конце концов, к тебе за помощью обратился инспектор. Я уверен, ты бы смогла помочь, если бы знала больше.
Шафран сомневалась в этом.
– Скорее, я бы больше развлекла тебя жуткими подробностями убийств.
– Вряд ли, – ответил Ли, подходя к своему столу. – У меня профессиональный интерес.
– Это как? Думаешь стать судебно-медицинским экспертом?
– Вскрытие за вскрытием и я, растрачивающий свое обаяние на мертвецов? Чем больше ты забиваешь голову такими мыслями, тем больше отвлекаешься от нашей работы.
Шафран сдержалась, чтобы не фыркнуть. Вообще-то в их паре именно она следила за тем, чтобы они не сбивались с курса, а не наоборот.
– Кто сказал, что инспектор сообщит мне хоть какие-то подробности?
– А ты не пробовала спросить?
Шафран задумалась.
– Вообще-то, он рассказал мне, как умерли жертвы, когда я спросила. Но я не хочу, чтобы он решил, что я сую нос не в свое дело. – Она не стала упоминать, что именно так вела себя в прошлый раз.
– Эверли, – вздохнул Ли, откинувшись на спинку стула, – он попросил тебя проконсультировать его по этому делу. По сути, он открыл для тебя дверь – пора совать нос!
Шафран расслабила напряженную спину и задумалась. В расследовании дела Беркинга и Блейка она проделала неплохую работу, хоть и была совершенно неопытна. Пару раз она принимала глупые решения и теперь точно знала, что надо было сделать иначе. И Ли был прав, инспектор Грин пришел к ней за помощью…
«На этот раз, – подумала она, открывая свежую страницу блокнота, – все кончится иначе, меня не заставят выпить яд под дулом пистолета».
Глава 5
На следующий день Шафран вошла в полицейский участок возле вокзала Кингс-Кросс. Четырехэтажное здание возвышалось над оживленной улицей, каждое окно было украшено тяжелым каменным карнизом, а вход в участок был отмечен искусной резьбой с изображением королевского герба. Внутри подобному шику места не нашлось. Простые плиточные полы истерлись и были испачканы ботинками лондонских полицейских, снующих туда-сюда в темно-синих униформах. Шафран догадывалась, что стены некогда были белыми, но уже давно потускнели до неравномерного серого цвета. Картину дополнял затхлый воздух, пропитанный запахом пота и наполненный низким гулом голосов. Шафран чувствовала себя так, будто вошла в битком набитую пещеру.
Девушка назвала свое имя дежурному, который передал его дальше по веренице полицейских столов за спиной, и заняла свободное место на скамейке у стены прямо у двери. Гадать и размышлять, как отнесется инспектор Грин к ее бесцеремонному предложению о помощи, не пришлось; ее тут же отвлек сидевший рядом с ней пожилой мужчина, который принялся в деталях излагать все жалобы, с которыми он пришел. Шафран успела выслушать лишь четыре из них, когда сержант наконец заговорил: