В августовском мареве он выглядит еще более угрожающе; возможно, дело в том, что его тень вытянулась до размеров Голиафа.
Или же в том, что он вне себя от ярости.
– Это что еще такое?! – рычит Кэл, размахивая резюме у меня перед лицом. Он требовательно смотрит на меня, опустив другую руку на бедро.
– М-мое резюме, – заикаюсь я. – Да, опыта у меня немного, но, честно…
– Я не об этом.
Я моргаю и облизываю губы.
– Ну хорошо, на самом деле мистер Гаррисон – не мой бывший начальник, он просто присматривает иногда за Лаймовым Кексиком и Лимонной Зефиркой. Это мои собаки. Обычно я называю их просто Кики и Зефирка…
– Черт возьми, Люси, я говорю про адрес.
Ах.
Я сглатываю. Мои руки дрожат. Я ерзаю на сиденье и отворачиваюсь от его испепеляющего взгляда.
– Значит, ты заметил.
– Да. Я заметил. – В низком тембре его голоса есть что-то демоническое. – О чем ты думала?
– На самом деле, я не особенно думала, – нервно отвечаю я. – Я хотела потратить наследство, чтобы купить дом, но не могла найти ничего подходящего. Ни одного места, где мне хотелось бы жить. А потом вдруг выставили на продажу ваш старый дом, и я… Он меня позвал, понимаешь? Я почувствовала притяжение. Это был тот самый дом. – Моя нижняя губа начинает дрожать, и я ее прикусываю. Потом добавляю с надеждой: – Ты прочитал мое резюме?
Кэл сжимает переносицу двумя пальцами, жилы на его шее натягиваются. Он будто хочет что-то сказать, но вместо этого вздыхает и делает шаг назад, не глядя на меня. Бросив последний взгляд на мое резюме, Кэл сжимает зубы, резко разворачивается и уходит.
Я смотрю на перекатывающиеся мускулы на его спине под тесной майкой, на татуировки, которые выглядят все устрашающе с каждым сердитым взглядом. Когда он заворачивает за угол, я выдыхаю и какое-то время просто сижу без дела.
Такое чувство, будто я угодила в неприятности.
Наверно, сказать человеку после десяти лет разлуки, что я купила дом его детства, выследила его и теперь хочу, чтобы он взял меня на работу, – это немного подозрительно.
Но ведь я хотела как лучше.
Кэл даже не представляет, каково это – жить в этом доме. Все эти воспоминания. Чувства, которыми пропитаны стены, по-прежнему выкрашенные серо-коричневой штукатуркой. Дневник Эммы, описывающий безоблачное детство.
Детство, в котором всегда был он.
Мой Кэл.
Я вздыхаю, надувая щеки, и готовлюсь ехать, но тут до меня доносятся голоса из гаража, где еще один мускулистый мужчина трудится над автомобилем.
– Кто там? Владелица этой «мазды»? – спрашивает он, не вылезая из капота.
Разговор сопровождает громкая рок-музыка. Я смотрю, как Кэл тянется к позабытой на полке пачке сигарет, потом колеблется и достает вместо этого упаковку жвачки из кармана.
– Нет, просто спрашивала про работу.
– Ты ее нанял? Она горячая штучка.
– Она не соответствует требованиям.
Коллега Кэла поднимает голову, держа в руке какую-то отвертку.
– Да какие у нас требования-то? Отвечай на телефон и принимай оплату. Блин, Кэл, тут не «Ритц-Карлтон». Просто найми красотку.
Кэл закидывает в рот жвачку.
– Ты же хотел, чтобы я провел собеседование с Эдной.
– Эдна ей в подметки не годится. Забудь про нее.
– Передай, что я жду ее завтра в одиннадцать.
– Ну ты и засранец.
Показав ему средний палец, Кэл раздраженно уходит. Механик лишь качает головой и возвращается к работе.
Я сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.
Не соответствует требованиям.
Может, и не соответствую, но он даже не взглянул на резюме, а просто выгнал меня за порог, как незнакомку. Будто и не было детства, проведенного вместе, не было летних ночей, когда мы считали звезды в небе. Будто мы никогда не торговали лимонадом и банановым хлебом возле их дома. Будто нас не связывала его сестра.
Я твержу себе, что все хорошо, пока еду обратно. Дорога занимает всего пять минут, и вот я вхожу в дом, где меня встречают мокрые языки и виляющие мохнатые попки.
Я твержу себе, что все в порядке, пока делаю сэндвич с медом и чеддером на обед и доливаю воду в собачьи миски.
Я твержу себе, что это неважно, когда пробираюсь между картонными коробками в бывшей спальне Эммы, ложусь на пол и вытаскиваю дневник из тайника.
Но ложь не помогает.
Воспоминания оживают, сходя с помятых страниц дневника, и слезы текут вопреки моей воле.
Беспомощно рыдая, я переворачиваюсь на спину, прижимаю дневник к сердцу и гадаю, почему она меня бросила.
Почему они оба меня бросили.
Глава 3