– Зейдист, – простонала она, обхватывая его голову и толкая бедра наверх.
Нет ничего прекраснее, чем лежать между ног твоей шеллан.
Дело не только во вкусе; но и в звуках, в аромате, в том, как она смотрит на тебя, повернув голову набок и приоткрыв рот, чтобы дышать. Дело в нежном, прекрасном центре всего того, что делает ее женщиной, прижимающемуся к твоему рту, и в доверии, которое она оказывает тебе, подпуская так близко. Это интимность, чувственность, особая атмосфера…
Это то, что ты мог бы делать вечно.
Когда его шеллан издала самый потрясающий звук, и волны оргазма подхватили ее, Зейдист скользнул вверх, войдя в нее, желая почувствовать спазмы собственной плотью.
Прижавшись губами к ее уху, он кончил в нее.
– Ты для меня – все.
Позднее, когда они отдыхали рядом, он оглядел ее от груди до живота, думая о том, как удивительно подходили друг другу их тела. Ее пышные изгибы и женская сила создали живое существо, предоставив ему безопасное место, в котором, благодаря химическим превращениям, соединились два тела и создали жизнь.
Они оба.
– Налла… – прошептал он. – У Наллы…
Он почувствовал, как она напряглась.
– У Наллы – что?
– У Наллы мои глаза, так ведь?
Голос его шеллан стал мягким и осторожным, словно она боялась спугнуть его.
– Да, да у нее твои глаза.
Положив руку на живот Бэллы, Зед начал очерчивать круги на упругой коже – она часто делала это сама во время беременности. Теперь он стыдился себя… Стыдился, что ни разу не притронулся к ее животу. Рождение ребенка так беспокоило его, что видневшаяся окружность представлялась ему лишь угрозой их собственным жизням, но никак не тем, чему нужно было радоваться.
– Прости меня, – неожиданно сказал он.
– За что?
– Тебе пришлось пройти через все это одной, ведь так? Не только эти последние три месяца, но и раньше. Еще когда ты была беременна.
– Ты всегда был рядом со мной…
– Но не с Наллой, а ведь она была частью тебя. И сейчас она часть тебя.
Бэлла вздернула голову.
– Она также и часть тебя.
Он вспомнил большие блестящие желтые глаза малышки.
– Иногда мне кажется, что она и на меня тоже немного похожа.
– Да она почти вылитый ты. У нее твой подбородок и твои брови. А ее волосы… – В голосе Бэллы проснулось радостное возбуждение, словно она уже давно хотела обсудить с ним все детали внешности их дочери. – Ее волосы будут точно такими же, как у тебя и Фьюри. А руки ее ты видел? Ее указательные пальчики длиннее, чем безымянные – как у тебя.
– Правда?
Боже, да какой из него отец, если он не знает таких вещей?
Ну, ответ был прост. Он не был никаким отцом.
Бэлла протянула руку.
– Давай примем душ, а потом пойдем со мной. Позволь мне представить тебя твоей дочери.
Зед глубоко вздохнул, а потом кивнул.
– Я был бы рад. Глава 8
Загородив дверной проем детской, Зейдист удостоверился, что футболка была заправлена в кожаные штаны.
О, как он любил запах этой комнаты. Пахнущая лимоном невиновность, так он думал. Сладкий как цветок, но не приторный. Чистый.
Бэлла взяла его за руку и подвела к колыбельке. Окруженная складками атласа, превышающими ее собственный рост, Налла свернулась калачиком, ее руки и ноги были прикрыты одеялом, глаза зажмурены, словно во сне она упорно-упорно-очень-упорно работала.
В тот момент, когда Зед заглянул в колыбель, она пошевелилась. Засопела. Во сне протянула ручку… не к матери, к нему.
– Чего она хочет? – как дурак, спросил он.
– Она хочет, чтобы ты дотронулся до нее.
Он не двинулся, и Бэлла пробормотала:
– Она делает это во сне... она, кажется, знает, кто вокруг, и ей нравится, когда ее гладят.
Нужно было отдать должное его шеллан: она не вынуждала его делать хоть что-то.
Но Налла была недовольна. Она тянула к нему свои маленькие ручки.
Зед вытер свою ладонь о футболку, затем протер ею пару раз вверх-вниз по бедру. Наклонился вперед, его пальцы дрожали. Налла прикоснулась к нему. Дочь взяла его большой палец и вцепилась в него с такой силой, что он почувствовал гордость.
– Она сильная, – сказал Зед. Одобрение сквозило в его тоне.
Бэлла тихо вздохнула.
– Налла? – прошептал он, наклоняясь. Его дочь поморщила маленькие губки и ухватилась за него еще сильней.
– Я не могу поверить ее хватке.
Он позволил своему указательному пальцу слегка потрогать запястье дочери.